Жребий изгоев

– К тому же, княже, от Смоленска на Полоцк дорога легче и ближе, чем от Новгорода, – сказал кто-то из гридней. – От Новгорода к Полоцку прямоезжей дороги нет – Полистовский лес мешает. А через Плесков – окольный путь. А от Смоленска до Двины рукой подать, а там вниз по реке. Прямее некуда.

– Да и опричь того, княже, – добавил Волкорез, подумав, – хочет, я думаю, великий князь просто Смоленск укрепить, чтобы там СВОЙ князь с дружиной сидел. Всеслав в следующем году обязательно опять куда-нибудь потянется – не в Новгород, так на Оковский лес, чтоб волоками завладеть. И тогда он хозяином станет и над Днепром, и над Ловатью, и над Волгой. А на Двине он и так уже хозяин.

Ярополк несколько раз коротко кивнул, обдумывая услышанное.

– А что там с Тьмутороканью? Выгнали Ростислава?

– А то как же, – охотно отозвался Вятко.

Стало быть, управились младшие браться и без великого князя, – думал Ярополк, слушая гонца. Тем паче, что и сражаться не пришлось – Ростислав не стал лить кровь и класть головы своей дружины и тьмутороканских градских, ушёл из города, скрылся в кубанских плавнях. Чтобы его там выловить, нужна была пожалуй, сила всей Руси, и Святослав с Всеволодом отступились. Заново утвердили Глеба Святославича на тьмутороканском престоле (надолго ль?) и поворотили рати обратно на Русь.

Гонец договорил, и Ярополк, чуть взрогнув, вскинул на него глаза.

– Так ты говоришь, отец велел тебе остаться у меня?

– Если на то будет твоя воля, господине, – смиренно ответил Вятко, весело кося взглядом на воеводу. Волкорез свирепо засопел.

– А что, воевода, возьмём молодца к себе? – усмехнулся князь.

– А и возьмём, чего ж, – в тон ему ответил воевода. – Неплох вроде молодец… только нагл слегка. Ничего, выучим.

Из Ростова вышли через несколько дней после приезда гонца. Шли водой, сначала по Выксе, потом по Которости[1], десятью лодьями, в четырёхсотенной силе. На Руси издревле водный путь предпочитали конному – и дорогу торить не надо, и надрываться особо не надо, если по течению, вода сама донесёт. И добраться почти везде можно – огромное количество рек, речек, речушек и ручьёв. Не на лодье, так на челне можно пробежать. И дружины, рати, и купеческие караваны – все ходили по Руси водным путём.

Которость впадает в Волгу у самого Ярославля. После малого передыха оттуда двинулись уже вверх по Волге – долго шли, дольше седмицы. И гребли, и под парусами бежали, и шестами толкались. Лоси, олени, туры выходили к реке напиться воды. Несколько раз вои пробовали подбить зверьё стрелой, но рогатые были настороже – едва завидев лодьи, недовольно фыркая скрывались в лесах – олени и лоси быстро, туры – медленно и тяжело. Раз, невдалеке от Тверцы, в которую сворачивали лодьи, идущие в Новгород, вышел и медведь. Этот и вовсе не спешил – при виде надвигающихся лодей испустил такой свирепый рык, что ни у кого из воев не поднялась рука пустить стрелу в Лесного Хозяина. «Сильный Зверь! Сильный Зверь!» – пронесся по лодьям быстрый шепоток. Проплыли мимо, а медведь проводил их недобрым взглядом маленьких красных глазок, так и не дав себе труда укрыться – видно и впрямь себя хозяином чувствовал.

Вскоре после того поворотили в Вазузу, дотянулись до верховьев, где начинался волок в Днепр. Оттуда лодьи потащили к Вязьме, а дружина пошла пеше.