Жребий изгоев

Касоги теснились на широком пологом берегу Кубани, носились туда-сюда конные вестоноши – видно было, что воеводы касожские не решаются бросить своих в бой с княжьей дружиной. И князь не спешил лить кровь – а ну как удастся дело миром решить… А то, что пограбили касоги кубанский край – что за беда? Тем более и грабить-то почти нечего – при первой же вести о набеге кубанские русичи-«козары» всё самое ценное увязали в торока да конным побытом и кинулись в плавни, бросив дом и громоздкие пожитки – чего там было и бросать. Навыкли на Кубани жить беспокойно да бедно, и не скоро ещё выведется та привычка.

Не скоро, говоришь? – внезапно озлился на себя Ростислав и вспомнил свой давний разговор с Вышатой. – Ан нет, друже, скоро! Прижмём Степь, возьмём к ногтю!

Со злости князь чуть было не ожёг коня плетью, но вовремя опомнился – только слегка тронул. Достало и того. Умный конь только чуть фыркнул в ответ и плавно подался вперёд, вынеся хозяина враз на несколько сажен из строя дружины.

– Княже! – крикнул было Вышата, но тут же умолк, оборванный коротким взмахом княжьей руки – безусловным прещением возражать или следовать за ним. Всадник на белом коне и в алом корзне, ускоряя шаг коня, двинулся к недвижно замершей от неожиданности рати касогов.

И только один из воев княжьей дружины ослушался приказа князя. Совсем ещё мальчишка, он, сам дурея от страха и собственной дерзости ослушания княжьему слову, подогнал коня и почти догнал князя, ехал за его правым плечом.

По княжьей дружине прокатился короткий ропот:

– Молокосос! – выразился кто-то из длинноусых волынских воев и сплюнул под копыта коня. – Уж будет ему от князя…

– Цыть, – коротко велел ему Славята, довольно улыбаясь. – Ничего ему не будет. Быль молодцу не укор…

А Шепель правил конём, почти ничего не видя, стараясь только не отстать от князя – смеяться потом вои станут, скажут – захотел удалью выхвалиться, да сробел. Взялся за гуж, так не говори, что дюж, – всегда поучал его отец.

– Воротимся – будешь месяц на конюшне навоз чистить, – не оборачиваясь, сквозь зубы посулил ему князь.

Шепель только молча кивнул в ответ, ничуть не заботясь, что князь его ответа не видит.

Душа стыла от восторга и страха.

А князь усмехался разом и над мальчишкой, и над собой – ишь, тоже выхвалиться решил перед дружиной всей и кубанцами.

Сам не лучше мальчишки.

Подъехали. Князь осадил коня и тут только поворотил голову:

– Ну… и чего ты увязался?

– А чего ты, княже… один на них всех, – не нашёлся более что ответить мальчишка.

Ростислав коротко усмехнулся.

– Храбрец. По-касожски-то хоть разумеешь?

– Не-а, – уже весело ответил Шепель.

Князь коротко кивнул и досадливо засопел.

Касоги, меж тем, таращились на Ростислава и его корзно во все глаза – понимали, что перед ними сам князь. А в их задних рядах шла какая-то возня, кто-то проталкивался вперёд. Наконец, ряды расступились и выехали двое. Седобородый крепыш – а как же иначе? В рати-то молодёжь, да только всё одно с ними хоть с десяток, а то и с сотню бывалых воев всегда есть. Да и старшим наверняка кто-то не больно молодой… Такие набеги – они ведь ещё и обучение войское. Молодым волю только дай, они, пожалуй, навоюют – Ростислав, забыв, что и сам пока что не старик, вновь покосился через плечо на довольного собой Шепеля. Вторым был молодой воин, такой же мальчишка как и Шепель. Небось, сын старейшины какого или князя, – подумал Шепель мельком.

Касожская молвь не понадобилась – старик сносно говорил по-русски.

– Ты хочешь сказать мне что-то, князь русский? – спросил он, подымая на Ростислава старческие глаза, всё знающие и понимающие, но бессильные. – Если нет – прикажи своим воям. Мы умереть сумеем.

Он не боялся. Старики отвыкают бояться смерти, познав тщету этого страха.

– А зачем? – пожал плечами Ростислав Владимирич. – Может, мира поделим? Крови русской на твоих удальцах пока что нет, так ведь?

– И твои вои простят нам то, что мы разорили три ваших селения? – криво усмехнулся касог.

– Выкуп дадите, – мгновенно ответил Ростислав. – Полсотни своих оставите в заложники. И ты сам останешься, старче.

– А остальных – пропустите к бродам, – твёрдо сказал старик.

– А чего же твои вои вплавь через реку – не хотят? – князь усмехнулся. – Я слыхал, степняки на то великие мастера.

Касог насупился.

– Мы Кубань-то и здесь переплывём, да только с той стороны тоже твои люди. Вчера подтянулись. Они тебя могут и не услышать, а нам – не поверить…

– Ладно, – рассмеялся князь. – На том и порешим.

Старик бросил что-то своим через плечо. Касоги на миг замерли недвижно, потом дружно грянули славу великодушному русскому князю.

Вечером касожское войско уходило через броды на юг, оставя сотню своих в залог мира, а князь Ростислав, не переходя Кубани, стал у бродов станом.

– Ты у нас самый храбрый?! – язвительно спросил Славята Шепеля. – Вот, стало быть, в дозор сегодня вне очереди пойдёшь.

В глубине души гридень одобрял мальчишку, но ослушание должно быть наказано. После можно хоть золотой гривной наградить за храбрость, но раз ослушался – накажи обязательно!