Жребий судьбы

— Откуда мне знать? — недовольно проворчал Рогир. — Если здесь что-то и есть, то оно напрочь затерялось среди этих нечитаемых значков. — Он бросил письмо на стол. — Напомни мне вызвать Джилмаэля или пусть кого-нибудь пришлёт, чтобы разобрались в проклятых каракулях. Вдруг в них наличествует смысл? В конце концов, его помощники привыкли иметь дело с шифровками. — Лассен усмехнулся. Он перебирал волосы Рогира, позволяя темным прядям скользить между пальцами. Мгновение спустя у него перехватило дыхание: тот уткнулся носом ему в шею, прокладывая вверх дорожку поцелуев. Забрался рукой под рубашку и принялся гладить наливающийся в паху бугор.

— Еще столько писем осталось… — простонал Лассен.

— Ничего, подождут, — небрежно буркнул Рогир, вставая. Лассен надежно обвил ногами его талию, и тот отнес возлюбленного на кровать.

Дождь продолжал настойчиво стучаться в уютную комнату. Но на него никто не обращал внимания; редкий день паре удавалось провести наедине. Лассен смотрел, как Рогир движется над ним, загипнотизированный силой и красотой дейра, который владел им целиком и полностью. Поразительно, но он до сих пор не пресытился, близость по-прежнему дарила необыкновенно острые ощущения, как и десять лет назад, в ту ночь, когда их тела слились впервые.

Он цеплялся за Рогира, а тот без устали вонзался в него, дразня чувствительные стенки канала для семени, чем доставлял такое яркое блаженство, что только одного трения казалось достаточно, чтобы привести к разрядке. Лассен наслаждался соитием с Рогиром не только ради физического удовольствия, но и из-за того единения, которое он испытывал всякий раз, когда король брал его. В эти моменты он осмеливался думать, что был для Рогира гораздо больше, чем просто наложником. Мог вообразить, будто тот по-настоящему его любит.

Когда наступил взрыв кульминации, он беспомощно вскрикнул, едва не захлебнувшись эмоциями. Крепче стиснул Рогира, пока тело содрогалось в конвульсиях, ритмично сжимая ножнами ствол. На ардана уже обрушился шквал собственного оргазма, он со стоном ругнулся, не в силах сдержать нарастающее наслаждение. Лассен, тяжело дыша, тихо рассмеялся.

Так сладко видеть, как Рогир тонет в пучине восторга, даже чертыхается, из-за того что не в состоянии удержать контроль над собой. Лассен с радостью исполнял свой долг и был безмерно счастлив тем, что является частичкой жизни Рогира. Если он иногда и сожалел, то старался забыться с бокалом или двумя подогретого пряного вина.

Внизу зародилась волна тепла, устремилась вглубь живота и вскоре растаяла, не дойдя до матки. Лассен прикусил губу. Если бы он перед этим не выпил мираш, ощущение, возможно, не исчезло бы, а вспыхнуло с новой силой, говоря о том, что семя проникло внутрь. Тепло угасло, и Лассена одолела знакомая печаль.

Не то чтобы ему так хотелось забеременеть, ведь он пока не вступил в пору половой зрелости. Если семенное ложе уже и достигло плодородной стадии, это не означало, что матка достаточно развита для вынашивания плода. Вероятность зачатия слишком ничтожна, чтобы о ней сейчас думать, и нельзя забывать об угрозе выкидыша. Это могло стоить молодому отцу жизни; слишком юные Дейры, теряя малыша, часто истекали кровью.

Но Лассен сомневался, что у него вообще когда-нибудь будет сын от Рогира. Король ясно дал понять, что не собирается производить на свет детей со своим наложником раньше, чем выполнит свою монаршую обязанность и его официальный супруг родит ему наследников. Впрочем, он вообще не обещал Лассену ребенка. Иначе как бы на это посмотрел будущий ардис?

Может, он и станет мириться с присутствием Лассена. Для дейров — обычное дело держать любовников даже после вступления в брак, особенно если тот заключен по договоренности, что среди аристократии считалось больше правилом, чем исключением. Многие дворяне открыто жили с наложниками, а не с законными супругами. Однако внебрачные дети — это совсем другой вопрос. Далеко не вся элита приветствовала появление на свет потенциальных конкурентов собственному потомству. Только не среди самых высокородных — те просто предпочитали не рожать детей вне юридически оформленного союза.

Рогир осторожно вышел из него, и Лассен подавил вздох, чтобы скрыть приступ горького одиночества, которое грызло его каждый раз, когда их тела рассоединялись после занятия сексом. Он не мог преодолеть себя, не мог признаться в своих чувствах. Потому что жалость лишь усугубила бы тоску по любви того, кто никогда не ответит взаимностью.

* * * *