Жребий судьбы

Имкаэлю Эссендри проливные дожди ничуть не послужили помехой для путешествия. Сразу по прибытии в город он направился в Цитадель. Спешившись во дворе замка, бросил поводья грумам, которые тут же увели взмыленного коня в конюшни, чтобы обтереть. Вокруг засуетились слуги, сняли капающий водой непромокаемый плащ, сменив на теплую мантию, подали горячего вина с пряностями. Четырем сопровождающим предложили выпить крепкого эля и проводили в помещение для слуг — греться перед большим очагом. Всех снедало любопытство, что заставило дядю Рогира пустился в путь в такую ненастную погоду, однако вопросы задавать никто не осмелился, дабы не получить нагоняй от владетельного лорда за длинный язык. К Имкаэлю всегда относились с почтением, соответствующим его положению, но недолюбливали.

Если Рогир и удивился столь неожиданному визиту, то не показал этого, принимая дядюшку в своем кабинете. И внешне никак не проявил раздражения, когда герун потребовал срочной аудиенции. Рогир не мог просто игнорировать собственного дядю.

Однако Дайлен, не обладающий такой сдержанностью, откровенно поинтересовался о причинах подобной спешки и наглости, считая, что с родственниками, пусть и любимыми, но без чьей компании Рогир предпочитал обходиться, тот не обязан вести себя по-королевски. Дайлен был безупречно тактичен, как и следовало ожидать от того, чей опыт предусматривает разумность в общении. Имкаэль, как известно, не терпел даже намека на оскорбительный тон и, полный справедливого негодования, демонстративно удалился к себе в покои под благовидным предлогом, что желает переодеться в сухую одежду. Племянникам же, от которых не укрылся отказ ответить на прямо поставленный вопрос, оставалось только недоумевать.

— Что у него за важное дело, раз он не мог подождать, пока погода установится? — заметил Дайлен.

Рогир со вздохом потер лоб:

— Дядя Имкаэль убежден, что мир вращается только вокруг него одного. Вероятно, что-то его беспокоит, и он хочет немедленно обратить на это мое внимание. — Он устало поднялся с кресла. — Еще утром я тебе сочувствовал. А теперь завидую. Как бы мне хотелось поехать в Виреш вместо тебя.

На что Дайлен фыркнул:

— Думаешь, путешествовать в такой ливень лучше, чем встречаться с ним?

— Все, что угодно. Только не это! — воскликнул Рогир. — Да и не все же время ты будешь мокнуть под дождем.

Дайлен усмехнулся. Он не отличался столь мощными ментальными способностями, как Рогир, но обладал потенциалом Эссендри, умел открывать порталы — самый широко известный признак одаренного представителя чистокровных. Поэтому рисковал промокнуть только в момент входа в пространственный коридор и после выхода из него. И то, если в Виреше тоже лило, как в столице.

Он накинул плащ, собираясь уходить. Но взявшись за ручку двери, повернулся и устремил на своего брата пасмурный взгляд из-под сведённых бровей:

— Поостерегись, Ро, — предупредил он. — Не позволяй втянуть себя ни в какие планы, ты можешь об этом сильно пожалеть.

Рогир насторожился:

— У тебя есть подозрения?

Дайлен покачал головой:

— Только предчувствия. Помнишь блокаду Веларуса в прошлом месяце? Скорее всего, тут не только тщеславие замешано. — Он выдохнул. — Частично мои догадки основываются на моей неприязни к нему. Не могу забыть, как он выступал против того, что ты принял меня в семью, или как он по сей день смотрит сверху вниз на моего отца.

Рогир сжал губы. Но он не винил Дайлена.

Родившийся от рикарского хизара[1] ныне покойного супруга ардана Дираэля накануне скрепления союза того со своим царственным кузеном Келдоном, Дайлен находился при дворе только потому, что состоял в близком родстве Рогиром. Имкаэль желчью изошел, когда узнал, что бастард Эссендри — отпрыск одного из членов элитного братства, за чье общество и сексуальные услуги знатные дейры выкладывают немалые суммы. Хуже того, сам Дайлен тоже в течение многих лет занимался этой профессией, прежде чем Рогир узнал о его существовании и формально признал членом семьи. Имкаэль долго и громко охал и ахал по данному поводу, и только когда Дайлен ответил ему в том же духе, начал выказывать по отношению к гордому ублюдку брата сдержанное уважение.

— Боюсь, он не для себя старается, а для сыновей, — сказал Дайлен. — Родители способны ради детей на многое, даже на то, чего никогда бы не сделали для самих себя. Я ему не доверяю и тебе не советую.

Рогир скривился. Он всегда прислушивался к мнению Дайлена; тот хорошо разбирался в характерах. Но он также слепо верил и Имкаэлю, сколько бы герун его не раздражал.

— Обязательно приму к сведению.

Дайлен с грустью посмотрел на ардана:

— Я знаю, ты считаешь его неспособным на предательство и, вероятно, ты прав. Но он может сыграть на этой твоей слабости, и ты должен принять меры предосторожности. Как будто в нашей семье никто никогда не шел против собственной плоти и крови.

— Так то древняя история, — произнес Рогир немного резко.