Жук золотой

Из кримплена, обивочного материала для кресел и диванов, шили платья на выход. Уже в наше время. А вообще-то волны дефицита накрывали страну еще раньше, когда деньги с получки откладывались на отрез в 30-е годы, на габардиновый плащ в 50-е, на горжетку или лисий воротник в 60-е. Можно целый трактат создать о русском дефиците. Назвать его «Факультетом нужных вещей».

Сегодня многие дома и квартиры бывших граждан Советского Союза превратились в склады тряпья и барахла. «Факультет нужных вещей» трансформировался и получил развитие. Он стал «Академией имени Плюшкина». Наши взрослые дети по воскресеньям любят прошвырнуться по магазинам. Шопинг новая забава общества потребления. Очень болезненная забава. От вековой ущербности и многовековой нехватки мы в новом времени превратились в шмоточников. Вряд ли кто-то сможет меня оспорить. Абсолютная черта российского общества двадцать первого века.

Философ Бердяев заметил, что 70 лет у нас было изобилие идей и дефицит вещей. Идеи погибли. Может быть, они остались у нескольких людей. Двоих я знаю точно – Президент Путин и Дима Быков. Они антиподы, но оба знают, как реформировать государство. Зюганов, кажется, тоже знает, но я ему не верю. Зато идея вещей заменила всем теорию марксизма-ленинизма. Когда у социализма скукоживается человеческое лицо, тут же является гламур. Власть переходит к фирмам и брендам. Boss, Kenzo, Versace. И рождается поколение ИБД. Имитаторов бурной деятельности. Пока они еще не наелись до отвала пиццы и роллов. Не напились своей капучины. Но сытость в их лицах и движениях уже проявилась. Пока идет переваривание и возникает отрыжка. Но совсем скоро они начнут звать Ихтиандра. Непривычный для желудка (для ментальности) вкус японского арбуза (европейского, американского) сыграет злую шутку.

Однажды, в канун перестройки, я побывал в гостях у эмигрантов, своих добрых знакомых. Рая и Коля Ибадовы обосновались в американском городке Балтиморе. Рая когда-то преподавала в Бакинском университете философию, Коля был заместителем главного редактора республиканской молодежки. Теперь Рая держала салон для старух. Маникюрила им ногти и румянила щечки. Коля трудился таксистом в частном парке, владельцем которого был китаец. О перемене социального статуса нисколько не жалели. Жили в американском доме на два крыльца. То есть на два хозяина. Дом большой, три этажа. Дети Райки и Коли уже плохо говорили по-русски. Мальчик и девочка, подростки.

Мы весело тогда проводили время. Ибадовы были страшно рады мне, поскольку уже несколько лет контактов с родиной не имели и варились в эмигрантском котле.

Настало время покупать подарки и сувениры. Через пару дней мне предстояло возвращаться в Москву. Вот тут мне и взгрустнулось… Нет! Я не собирался оставаться в балтиморском рае еврейской общины. К тому времени я уже четко понимал, где кончается рай бытовой устроенности и начинается ад воспоминаний о такой несуразной рашке. Они так Россию иронично называли – Рашка. А сами плакали. Плакать мои знакомые евреи начинали после третьей рюмки водки. А взгрустнулось мне от того, что надо было бы купить сыну двухкассетник-магнитофон, жене платье и бижутерию… Коллегам тоже хотелось привезти сувениров. Не простят ведь! В Америку тогда еще не часто ездили. Да и себе подобрать какой-никакой, но хотя бы и завалящий штатовский костюмишко. Командировочных денег было всего долларов сорок. Коля, быстро уловив мою печаль, позвал меня на третий этаж своего дома. Там я еще не был. Все некогда было. Жарили в садике сосиски, пили водку и орали «На тот большак, на перекресток уже не надо больше мне спешить…»

Коле и Райке на тот большак уже точно не придется ходить. А вот мне предстояло вернуться. И, желательно, не с пустыми руками.

На третьем этаже обнаружилась длинная, во весь дом, комната, похожая на пенал. По обе стороны пенала висели вешалки. Слева с женской одеждой, справа с мужской. Большинство с бирками магазинов. Некоторые бирки уже пожелтели и выгорели. Но одежда была в чехлах и сохранилась прекрасно. «Что это?!» – спросил я Колю. Он хохотнул: «Первый год, когда приехали, хапали, как сумасшедшие… А мужику много ли надо? Пару костюмов, две майки, джинсы. Ну, бабе чуть побольше. Выбирай, что приглянется!»

Тогда мы с Колей были примерно одной комплекции. Не знаю, как сейчас. Давно не встречались. А слова его помнятся до сих пор. Действительно, много ли мужику надо? У итальянцев есть традиция раз в году выбрасывать ненужные вещи.