Журавли. Рассказы

В первые дни мая все машины, работающие на заготовке леса, обычно возвращались в деревню. Водители торопились. Конечно, они не на парад вели своих железных коней, а домой спешили. Хотелось им отдохнуть, в бане помыться, погулять, посидеть за столом с родными, друзьями и знакомыми, вспомнить военные годы, боевых товарищей. Машины оставляли на краю поляны, сторожей никогда не было, никто воровством не занимался. И кому-то из ребят пришла в голову идея: отлить из автомобильных бензобаков немного горючего и сделать «коктейль Молотова». Про коктейль этот – то ли читали, то ли старшие рассказали. Банку или бутылку с бензином кидали в костер, и – взрыв! Чтобы все по-настоящему было. Как на войне. Пока разливали горючку, измазали руки в бензине. Кто-то обратил внимание на руки Вовки Петухова, изъеденные кровоточащими «цыпушками». А у кого-то появилась попутная идея – сейчас же вылечить Вовкины руки. Кажется, Вовка Куклин эту идею и подал. Наше деревенское детство, у меня в том числе, проходило под знаком этих самых «цыпушек». Кисти рук и ступни ног от воды, грязи и неизвестно от чего еще растрескивались, кровоточили, боль была нестерпимая. Чем только наши матери не смазывали нас, но не успевали закрыться старые ранки, как появлялись новые.

И вот Вовка Куклин говорит Вовке Петухову: «Слушай, ты бензином смочи свои цыпушки, потом огонька сюда, они обгорят и пропадут». Целительное изобретение было единогласно одобрено. Петухов поверил консилиуму и облил свои руки бензином. Куклин уже чиркнул спичкой… Тут я соображаю, что еще мгновение, и «петух» загорится. В отчаянном броске я выбиваю эту спичку, она падает на землю, пропитанную бензином, пламя обретает очертания дракона, подкатывается под машину, и бензобак моментально вспыхивает. На меня кричат – обвиняют в поджоге, я в ответ тоже кричу, что Вовку от огня спасал. Огонь разгорается, перебранка тоже. Похватали ведра, бросились к реке, плеснули воды, а пламя еще больше. Уже горит машина. Кузов у нее деревянный, колеса резиновые, все пылает. К нам бегут люди – тушить машину. Мы от них – врассыпную. Ребята на бегу не успокаиваются, мне пеняют: «Это ты машину поджег!..» Ну, все, теперь не оправдаться – я главный поджигатель. Жалко себя стало: на праздник штаны незаштопанные надел, рубашку новую, сандалии у старшей сестренки выпросил. Кому-то праздник, а мне за доброе дело – наказание. Что теперь будет? Страшно подумать. Домой прятаться не побежал. Вдоль леса и – на хутор у Илима. Там зимовье. Посидел в нем, отдышался. Вышел на берег. День солнечный, теплый, а у меня несчастье. Потом вижу, идут ребята. Оказалось, старшеклассники из нашей школы. Один из них был мне знаком, сейчас не помню его имени.

Рассказал им про свое горе. Тот, которого я знал, пригласил к себе домой. Его родители меня помыли, накормили и уложили спать. А утром посоветовали больше не скрываться и вернуться домой. Убеждали: твоя мать наверняка, переживает, ищет. Решил: будь что будет, пойду домой. Иду, дорога дальняя, до Погодаевой семь километров. А подошел к околице, вижу, бегут в мою сторону взрослые парни; ни слова не говоря, сгребают меня в охапку и тащут в наш дом. Оказалось, искали они меня, мать подняла на ноги сельсовет, милицию, сама все окрестности обежала.

После праздников меня вызвали не пионерское собрание. Мне, поджигателю, надо было отчитаться, разъяснить, как все случилось. Но постоять за себя я не смог. Язык к гортани словно прилип. Стоял перед всеми молча. Одна вожатая распиналась, словно сама все это видела. Клеймила мой проступок самыми уничтожающими словами. Володька Петухов оценил по достоинству мой поступок, спасший ему жизнь, и пришел ко мне на помощь. Он показал всем свои руки и сказал:

– Цыпушки хотел вывести. Если бы не Мишка, сгорел бы я. Наказывайте нас вместе.

Смерть Сталина

Начало марта 1953 года я запомнил в мельчайших подробностях. И не потому, что это было время извечной битвы зимы с весной, когда зима обреченно пыталась помешать идущему весеннему теплу, прибегая к коварным ночным заморозкам, а потому, что это был месяц самых сильных переживаний тогдашней моей маленькой жизни. Через несколько недель мне исполнится семь лет. Я еще не школьник. Сделаю свои дела по хозяйству, которые поручила мама: покормлю собаку, поросенка, корову, принесу воду с реки – и быстро забираюсь на свою любимую печку, где, свернувшись калачиком, блаженно отогреваюсь и жду, что скажут сегодня сестренки, Мила и Капа.

Они приходили из школы и читали мне и маме записанные на уроках сводки Совинформбюро о состоянии здоровья нашего вождя Иосифа Виссарионовича Сталина. Сводки не радовали. Мама, выслушав, тяжело вздыхала и, крестясь, тихо говорила:

– Господи, как жить-то будем?

Мы тоже молчали, никто из нас ничего не понимал, тем более мы вообще не знали, что такое: «Как жить?» Жить, как все живут, – все очень просто. Но мамина тревога передавалась и нам, и нас охватывал страх от следующего вопроса: «Неужели умрет?»