Жуткие сказки братьев Гримм

У колыбели стояла фигура, от нее исходило свечение, будто она искупалась в серебряном свете луны.

Ее мать.

Прошло много лет, но Дева Мария нисколько не постарела. Не изменился и ее взгляд. Он был таким же жестким, как когда она вышвырнула дочь за ворота Царствия Небесного, и молодая королева поспешно спрятала палец под одеяло.

– Скажи правду и признайся, что ты ослушалась, – сказала мать, и королева задумалась, наблюдала ли та за ней из своей небесной обители. Ждала подходящего случая? Ее голос звучал не просто строго. Угрожающе. – Иначе я заберу с собой твое дитя.

– Нет! – вскрикнула королева, неожиданно для себя снова обретя дар речи.

Это «нет» она прокричала последним словам матери и ответила так на ее первые слова после стольких лет разлуки? Едва ли она сама успела осознать происходящее, потому что в глубине души не верила, что мать способна на такое. Не верила, что та может осуществить свою угрозу.

Дева Мария вздохнула. Достала спящего младенца из колыбели и исчезла.

«НЕТ», – снова попыталась закричать королева, заорать, но ни один звук не сорвался с губ. Голос снова пропал, и королева осела на пол в беззвучных рыданиях. Так наутро ее и нашел король.

– Где наш ребенок? – спросил он, уставившись на пустую колыбель. – Где наш сын?!

Даже если бы она могла, то не представляла, что ответить.

Мир превратился в серую бесформенную массу, в ней королева потерянно слонялась в последующие дни.

Перед глазами все время стоял ее ненаглядный сыночек.

Она все время видела, как он исчезает.

На листе бумаги она написала мужу, что не знает, что произошло. Когда она проснулась, ребенка не было. Просто… не было.

В тайне от всех она несколько раз пыталась изложить свою историю на бумаге. Рассказать правду. Но всякий раз комкала листы и бросала в камин. Ее записки напоминали бред сумасшедшего, рассказ, порожденный больным рассудком.

Муж не обвинял ее в случившемся, напротив, крепко прижимал к себе, и в его объятиях ей как-то удавалось отрешиться от потянувшихся хмурых дней.

И слухов, которые стали расползаться.

Однажды один дошел и до нее. Королева шагала по длинным галереям замка и собиралась завернуть за угол, когда услышала шепот горничной:

– Ни для кого не секрет, что король нашел супругу в чаще леса. Она жила дикаркой. Безмолвным зверем. Поговаривают, что там, среди вековых деревьев, она якшалась с темными силами. И что ослепила короля колдовскими чарами. А что до младенца… – При этом горничная еще больше понизила голос, и, казалось, было слышно, как дыбом встают волоски на руках слушателей, а служанка продолжала: – Поговаривают, что королева съела мальчика. Что она людоедка.

Горничная уверяла, что даже кое-что слышала той роковой ночью. Треск, с которым зубы крошили маленькие косточки.

Скрытая от них стеной королева сползла на пол, ей страшно хотелось закричать. Если бы только она могла кричать. Просто кричать.

Слухи достигли и ушей короля. Он их жестко подавил. Запретил распускать под страхом смертной казни, и недели не прошло, а троих уже вздернули, и они болтались на виселице.

Но проще разделаться с людьми, чем со слухами. И королева стала замечать, что король уже не так крепко обнимает ее.

Но, может, оттого, что делать это ему становится все труднее и труднее: ее живот снова начал округляться.

* * *

В этот раз королева родила девочку, прекрасную, как утренняя заря. Королева взглянула в голубые глазки, впервые открывшиеся навстречу миру, которые были как две капли воды похожи на глаза ее брата, и поостереглась почувствовать себя счастливой. Она не сомневалась, что мать следит за ней, и нанесет дочери очередной визит.

Она не ошиблась.

Самой темной и глубокой ночью появилась Дева Мария. Она стояла ровно на том же месте, что и год назад. Ее рука лежала на колыбели, в которой спал младенец.

– Повинись в своей непокорности. Скажи правду и признайся в грехе. – Дева Мария наклонилась и подняла девочку. – Ты знаешь, что иначе произойдет.

Королева не могла сомкнуть глаз, ожидая прихода матери. Теперь она шагнула к святой деве. Королеве пришла в голову одна мысль, когда она услышала, как горничная называет ее людоедкой. И на этот раз она не стала прятать свой золотой палец, сиявший в лунном свете.

– Люди судачат, что я в сговоре с темными силами, – промолвила королева. Ее голос хрипел, ведь она не пользовалась им долгие годы, но звучал убедительно. Твердо. – Говорят, я ведьма.

– Повинись!

– Только кто из нас ведьма?

– Сознайся же, детка. Скажи, что открыла дверь.

Королева в упор смотрела на мать. Направила на нее золотой палец:

– Я не открывала!

Дева Мария потрясенно глядела на дочь. Она открыла рот, но не издала ни звука. Словно сама внезапно потеряла дар речи.

А затем исчезла вместе с младенцем.

Когда наутро король нашел колыбель пустой, он в ужасе воззрился на супругу.

Вскоре ее взяли под стражу.

* * *

В тот же день королева предстала перед судом. Ей предъявили ужасающие обвинения, она же ничего не могла сказать в свое оправдание. Да и не хотела. Этим детей не вернешь.

А раз они не могут вернуться к ней, она отправится к ним.