Жвачка и спагетти

— Взял, сколько было надо, чтоб завести свое дело, и больше никогда к ней не прикасался.

— Где вы спрятали остальное?

— В доме в Роверето, и только на днях забрал.

— Зачем?

— Чтобы отдать Росси.

— Объясните.

Маттеини попросил еще воды, и американец налил ему. Он выпил и обтер губы.

— Мы с женой очень любили друг друга… Перед смертью, десять лет назад, она взяла с меня клятву больше не жениться и отдать украденное.

— Кому?

— Какому-нибудь священнику, на церковь… Жена была очень набожна.

— Но вы этого не сделали?

— Не посмел.

— Кроме вашей жены и дочери кто-нибудь знал об этом?

— Никто… Хотя нет, мой внук Пьетро… но я узнал это только месяц или два назад. Пьетро не Бог весть какое сокровище и вечно просит денег. Однажды под вечер он пришел и сказал, что знает от матери о моем богатстве… Он хотел, чтобы я дал ему изрядную сумму на поездку в Америку, где он думал попытать счастья. Я отказал. Он обозвал меня вором, сказав, что знает все. Мы поссорились, и я выгнал ею.

— А Росси?

— Я подхожу к этому… Примерно две недели назад, сразу после появления Росси, я начал получать анонимные письма, намекающие на мое давнее преступление. Я сходил с ума. И не мог ничего понять… Я подумал было на внука, но тот поклялся, что это не он. Самым странным было то, что в письмах не было никаких требований, никаких определенных угроз… Я не знал, что делать.

— Погодите! Вы сохранили эти письма? И как они к вам попадали?

— По почте. Нет, не сохранил, только последнее…

— Покажите.

Маттеини достал бумажник — Лекок заметил, что руки у него дрожали — вынул письмо и протянул комиссару.

«Рано или поздно надо расплачиваться. Что скажут в Вероне, если узнают, что почтенный синьор Маттеини — убийца? Добрая слава дороже золотого пояса».

Тарчинини показал письмо Сайрусу А. Вильяму.

— Газетный шрифт… буквы вырезаны и наклеены. Идентификация практически невозможна. Но я его возьму на всякий случай. Кто знает… Ну, а теперь перейдем к Росси. Мы вас слушаем, Маттеини.

— Сначала я ничего такого не подумал… а потом его поведение насторожило меня. Это стремление всех пересидеть, остаться наедине со мной…

— Вы его не расспрашивали?

— Спрашивал. На третий или четвертый вечер. Я спросил, почему он всегда сидит до закрытия, а он ответил: «У меня есть на то причины». Я захотел узнать больше. «И, должно быть, важные причины?» — заметил я. Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Я хочу вернуть то, что у меня отняли!» Тут я и понял, что это он посылал мне письма, и, право, в тот момент даже почувствовал облегчение. Потом мне пришло в голову, то он вполне может быть тем мальчишкой, которого я чуть не убил: иначе откуда ему знать о моем преступлении? Он был тут как тут каждый вечер, и я буквально обезумел от страха. В субботу я получил письмо, которое вы видели, и вечером не выдержал. Когда мы остались вдвоем, я сказал: «Итак, чего же вы ждете?» Он улыбнулся и ответил: «Моего часа… и, думаю, ждать уже недолго!»

— Тогда вы и решили его убить?

— Повторяю, я не убивал его!

— Кто же тогда?

— Не знаю. В воскресенье я поехал в Роверето. В понедельник привез чемодан. Я хотел отдать его Росси и покончить с этим. Вечером, когда мы остались одни, я медлил… Я не в силах был выговорить слова, которые должен был сказать, чтобы сообщить ему, что достояние его отца находится у меня. Ну да, я трусил! Я кончал брить его, как вдруг зазвонил телефон. Незнакомый голос сообщил, что моя дочь попала в автомобильную катастрофу на пьяцца Цитаделла и что она в таком состоянии, что даже не надеются довезти ее до больницы. Сказали, что она меня зовет. Я очень люблю дочь, хоть мы мало видимся. Я совсем потерял голову и выбежал, крикнув Росси, что скоро вернусь.

Маттеини перевел дух, вытер пот с лица и продолжал:

— На Цитаделла никого не было, и никто не слыхал ни о каком несчастном случае… Я ничего не мог понять… А когда вернулся, Росси был мертв… Его застрелили из моего револьвера… из того самого, из которого я убил его отца и который лежал у меня в ящике.

— А чемодан?

— Исчез.

— Вы никого не заподозрили?

— Нет. Я был слишком ошеломлен. Чемодан исчез, а в моем салоне лежал труп…

— Почему вы не известили полицию?

— Разве мне бы поверили? Мне пришлось бы рассказать о моем преступлении… Нет, я оказался в тупике. Выхода не было. У меня оставался один шанс — избавиться от тела Росси.

— Как вы это сделали?

— Зачем вы спрашиваете, если сами знаете?

— Просто проверяем свою гипотезу.

— Ну ладно. Я дождался, пока все в доме уснули. Вывел машину. Подогнал ее к задней двери и втащил тело внутрь, предварительно наложив толстую повязку, чтобы не оставить следов крови.

— Что заставило вас доставить труп именно на эту заброшенную стройплощадку?