Читаем ЖЫЦЬЦЁ РАЗЗБРОЕНАГА ЧАЛАВЕКА полностью

— Так. Лена знайшла.

— Як мне прыкра, што не магу ёй падзякаваць.

Рэванскі доўга маўчаў. Ён быў у задуменьні. Я адчуваў сябе кепска. Мне падалося, што пакрыўдзіў яго, але я не ўсьвядоміў сабе, якім чынам. Я адчуваў, аднак, што справа ў Алене. Перарваў маўчаньне:

— Пане Рэванскі! Я сапраўды вельмі вам удзячны. Раней вы выцягнулі мяне з крайняй галечы. Цяпер вы вызвалілі мяне з турмы. Але што сталася, што вы ставіцеся да мяне інакш, чым раней?

Ён уважліва пазіраў на мяне.

— Зразумела, пагутарым, — сказаў ён. — Я лічу падалей вас за добрага хлопца. Але тут справа, вельмі важная для мяне. Вельмі важная.

— Калі ласка…

— Каб вы ніколі не спрабавалі пабачыцца зь Ленай ды нават пісаць ёй!

Я маўчаў. Адчуваў, што тое, што гадавалася ў сэрцы, было раптоўна зь яго вырвана. Рэванскі ж уважліва назіраў за мною. Пасьля працягваў далей:

— А паколькі бачу, як вам цяжка, хачу патлумачыць пэўныя акалічнасьці. Тады зразумееце, што гэта не мая прадузятасьць да вас, але праблема вельмі важная і для мяне, і для Алены. Я буду гаварыць з вамі цалкам шчыра. Справа ў тым, што Лена мае зь дзяцінства сур’ёзныя псыхічныя і маральныя праблемы. Крала, рабавала, належала да банды маладых злачынцаў. Нават страціла падабенства да чалавека, а ня толькі да дзіцяці, якім яна тады была.

Я зьдзіўлена паглядаў на Рэванскага. Мне падалося, што ён абгаворвае ўласную дачку. Але ж ён ня мог махляваць.

— Вы ўражаны? — спытаў.

— Так…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза