Зигги Стардаст и я

Секрет: от него не пахнет… в смысле, от него НЕ ПАХНЕТ травой!

– Отлично с двумя плюсами, друзья! (Мы заработали по дополнительному гребаному плюсу?) Вот так, – говорит он, поворачиваясь лицом к классу, обнимая нас за плечи. – Вот так вот Земля сможет прожить дольше чем следующие пять лет. Вот так!

От Дулика пышет жаром, словно он только что проглотил солнце, и улыбается нам с такой же энергией.

– Спасибо, – говорит он, сгребая нас в неловкое медвежье объятие на троих. – Спасибо.

Скотти звучно чмокает, изображая поцелуи, и вполголоса имитирует боевой клич, и мое лицо настолько близко к лицу Уэба, что я не только вижу, но и чувствую: тысячи петард взрываются в его теле.

О нет!

Времени праздновать победу с дополнительным плюсом нет.

В ту же минуту, как только звенит звонок, Уэб пулей вылетает из класса и исчезает. Я бегу в туалет, чтобы соскрести с лица грим, и торопливо переодеваюсь.

В этом учебном году остается только один урок – последний шаг к вратам ада – физра.

Скр-скрип, скр-скрип, скр-скрип: пятьдесят теннисных туфель прыгают и скользят по натертым воском половицам. «Вышибалы». Ну прекрасно! Вонища, как в подмышках сатаны. Серьезно, Обезьяны когда-нибудь моются? Им вообще можно принимать ванну? Или они попросту вылизываются? Я могу задать эти и еще тысячу других вопросов в специальном выпуске National Geografic, который сейчас снимаю у себя в голове: «Прикончи Коллинза, или Хромая Лама в углу».

Тренер Питерсон бросает меня в самую гущу какого-то дикого рычащего воинства в ту же минуту, стоит мне войти в зал. Понятия не имею, что делать, знаю только одно правило: не дай выбить себя мячом. Должен сказать, это единственная спортивная игра, в которой я за эти годы добился значительного мастерства. Однако сегодня, как ни странно, мне почти не приходится уворачиваться. Меня словно нарочно избегают.

А еще страннее то, что Уэб так и не появляется до самого конца урока. Умный ход. Жаль, я сам не подумал об этом: сбежать из школы и наслаждаться кайфом от получения победоносного дополнительного плюса. Но, честно, мог бы и обо мне подумать. Я порадовался бы, услышав хоть: «Ну, пока, хорошего тебе лета…»

Может, он сейчас разводит безумный костер в бойлерной и вот-вот пробьет этот натертый воском пол, разбрасывая во все стороны древесные щепки, убивая всех, кто попадется на глаза (кроме меня!) с помощью огнедышащего ручного дракона, которого мы назвали Зигги Флойдом. Я вскочу к нему на спину, обхвачу руками талию Уэба, вместе полетим в закат, и…

Тренер Питерсон дует в свисток и вопит:

– КОЛЛИНЗ! Живо в душ!

Поднимаю взгляд, Одинокий Лама, совершенно один. Проклятье. Опять отключился…

Когда со скрипом открывается металлическая дверь раздевалки, в ней тихо до жути. Та самая тишина, когда идешь по дому с привидениями и ждешь, что на тебя вот-вот что-то набросится. Ряды шкафчиков – пустые. Душевые – пустые. Туалетные кабинки – пустые. Я что же, отключился на целую вечность?

Петляю по лабиринту раздевалки, прикрывая нос сложенной лодочкой ладонью, потому что вонь стоит такая, будто Обезьяны измазали своими фекалиями все шкафчики. Плюс обезьяний пот. Отвратительная комбинация. Даже хлорка с сосновой отдушкой рядом не стояла.

На какой-то миг из груди вырывается вздох облегчения и приходит осознание: «Вот и все. Я дожил. Предпоследний школьный год завершен. Доклад сделан. Наконец-то я один! Хвала Зигги, наконец-то я один!»

А потом заворачиваю за угол, и мои мысли стремительно распадаются – вместе с клетками тела. Скотти и отряд Говнюков-Обезьян сгрудились в кучу бугрящейся мышцами вони, с улыбками, растянувшими морды, превратившими их в одного большого, скалящего зубы демона.

– Думал, так легко отделаешься, Коллинз? – лениво цедит Скотти. – Я ж говорил у костра, что это еще не все.

Моя первая мысль: …

Моя вторая мысль: бежать.

Разворачиваюсь и с размаху врезаюсь в Невероятного Реднека[47], гигантскую массу обезьянистости, по сравнению с которой и Кинг-Конг покажется хиляком. Клянусь, от него даже несет гнилыми бананами. Зубы такие же желтые и пятнистые. Он пихает меня обратно.

– Ху-ху-ху! Ха-ха-ха! – Обезьянам вернули игрушку. Думай, Коллинз. Соображай. Каков единственный супергеройский дар твоей субтильности? Я быстр, увертлив и способен проскользнуть в самую крохотную щелку в мгновение ока.