Зима во время войны

Мефрау ван Бёзеком надела свой парадный темно-синий костюм, припудрила синяки под глазами, чтобы их не было видно, и отправилась в казарму. Михиль смотрел ей вслед. Он восхищался матерью. А что он сам может сделать, чтобы спасти отца? Надо хорошенько подумать. Кто же прикончил этого немецкого солдата? Теперь не узнаешь. Это запросто мог быть кто-то из другой деревни, какие-нибудь браконьеры, которых немец застукал, а те от страха его и убили. Или же кто-то из подпольщиков… Тоже не исключено. От глупцов никто не застрахован. Ведь всем прекрасно известно, как страшно вермахт карает за убийство каждого немца. Впрочем, может статься, что в Сопротивлении кто-то что-то всё же знает. Но он, Михиль, понятия не имел, кто в деревне связан с этим движением, кроме Дирка и Бертуса, а эти двое уже сидят под арестом. Так, надо подумать: кто может иметь отношение к подпольщикам? Михиль перебрал в голове всех мужчин деревни. Почти наверняка Дрис Гротендорст. Но Дрис такой ненадежный… Менейр Постма! Точно! Михиль вспомнил уроки истории в четвертом классе, на которых менейр Постма с такой гордостью за отечество рассказывал о Восьмидесятилетней войне[17], о борьбе Нидерландов за свободу от угнетателей. Отец посмеивался над учителем сына, говорил, что свободолюбие живет в сердцах не только голландцев, – но всё-таки… Да, менейр Постма наверняка связан с подпольным движением.

Михиль накинул потертую куртку и побежал к дому учителя. Но какой же он глупый, ведь менейр Постма сейчас в школе! Надо дождаться двенадцати часов. Когда пробило полдень, Михиль действительно увидел учителя у калитки его дома.

– Здравствуйте, учитель, – убитым голосом выдавил юноша.

– Здравствуй, Михиль.

Ответ учителя прозвучал немногим веселее приветствия его бывшего ученика. Они оба осознавали, что думают в этот момент о бургомистре, и о директоре школы, и об остальных восьми заложниках.

– Вы случайно не знаете, кто прикончил того немца в лесу?

Менейр Постма покачал головой.

– А вы случайно не знаете, кто возглавляет подпольную организацию нашей деревни?

Учитель снова отрицательно мотнул головой, но уже не так решительно, как в первый раз.

Михиль посмотрел ему прямо в глаза.

– Если вы его встретите, то сможете передать кое-что от меня?

Менейр Постма ничего не ответил.

– Передайте ему, пожалуйста, что человек, убивший того фрица, обязательно должен явиться сегодня к немцам. Обязательно!

Менейр Постма едва заметно кивнул.

– Желаю вам с мамой силы и мужества, – сочувственно проговорил учитель. – А мне пора идти, – добавил он с улыбкой, которую при большом желании можно было принять за выражение взаимопонимания. – До свидания, Михиль.

С искрой надежды размером с огонек крошечного светлячка Михиль поплелся домой. Мама неподвижно сидела на стуле в кухне. Комендант отказался ее принять.

Время текло очень медленно. Погода оставалась всё такой же промозглой. Поток людей из больших городов стал слабее, чем прежде. Может быть, до них долетел слух о том, что происходит в деревне? Или дело в моросящем дожде? В тот день по дороге Зёйдерзестратвех прошло человек сто. Среди них был старичок, толкавший перед собой деревянную тележку, похожую на те, в каких возят через приморские дюны на пляж детей. Эта тележка вполне пришлась бы впору паре полуторагодовалых близнецов. Но сейчас вместо близнецов в ней лежал мешок картошки. Недалеко от дома бургомистра одно колесо сломалось. Пожилой мужчина оказался к этому не готов. Не зная, что предпринять, он бессмысленно толкал тележку туда-сюда, как будто колесо от этого могло снова стать целым. В конце концов старик сел на столбик у дороги и уныло уставился в землю.

Михиль приблизился к бедолаге. Мысли его были заняты совсем другим, но юноша настолько привык помогать тем, кто брел мимо их дома, что ноги пошли сами.

– Сломалось колесо? – спросил он.

Старик кивнул.

– Попробуем починить?

Собеседник с удивлением поднял на него глаза. Мысль о починке не приходила ему в голову.

– А это возможно? – с надеждой в голосе спросил он.

– Наверное, – отозвался Михиль. – Подождите минутку.

Юноша пошел к сараю и вернулся с инструментами. С помощью гаечного ключа он легко снял с оси сломанное колесо.

– Если вы здесь подождете, я отнесу колесо мастеру. Хорошо?

Старичок снова кивнул. Вид у него был несчастный и глуповатый – такой пороху не изобретет.

Михиль сел на велосипед. Когда он зашел в мастерскую, колесных дел мастер посмотрел на него немного смущенно – как будто у юноши лежит при́ смерти или уже умер кто-то из близких. Отложив всю другую работу, мастер тут же взялся за починку принесенного колеса. От этого Михилю стало не по себе. Мастер трудился так рьяно, что у сына бургомистра сложилось впечатление, будто он спешит исполнить последнее желание приговоренного к смерти человека.