Зимнее марево

— Стали стрелять. А пули проходят сквозь ту машину — и все. И полковник тогда решил пойти на риск. И резко повернул руль, когда ехали по мосту. А бандиты не успели сообразить и за ними упали в реку. Но полковник-то успел своих предупредить, и они двери машины открыли и успели выпрыгнуть. А бандиты не успели и все утонули. Вот, — закончил Антон.

Дверь ему открыл дедушка.

— Ты когда обещал вернуться?

Антон молчал.

— Если дал слово, надо держать. Имей в виду, я на тебя обиделся. — И дедушка свернул не к себе, а к бабе Лене.

Мама что-то кроила из светло-серого материала.

— Ну ты и гулена, — подняла она голову. — Проголодался? Салат под салфеткой, хлеб в шкафу.

О чем-то он собирался ей сообщить? Ах, насчет белок…

— Ты ела уже?

— Я не хочу.

Он наблюдал за ней. Остреньким мелком она вела пунктирную линию. Оборвала. Отложила мел и линейку.

— Я пятерку по чтению получил, — сообщил Антон.

— Молодец. Только ведешь себя плохо. Исправляйся. Я у бабы Лены наперсток брала. Отнеси ей, пожалуйста.

Дедушки у бабы Лены уже не было. А баба Лена сидела у стола. Отсвет оранжевого абажура румянил ее морщинистое лицо. Руки, худые и бледные, теребили носовой платочек. Неприятно на них смотреть. Когда Антонина Ивановна говорила кому-нибудь: «Ты из меня все жилы вытянул», — он представлял руки бабы Лены и машину, почему-то наподобие точильной, с вращающимся колесом, которая тянет и наматывает жилы на специальные деревянные катушки.

— Антоша, голубчик, где ты так поздно задержался?

— Гулял, — сказал он.

— Дедушка очень обиделся, ты ведь обещал рано вернуться.

— Да знаю уже, — оборвал ее Антон.

— Ты не сердись, голубчик, ты послушай меня. Обманывать нехорошо, раз пообещал…

Антону не нравилось, когда баба Лена называла его голубчиком: больше на голубец похоже, чем на голубя. Но сейчас он не сердился, чувствовал себя виноватым.

— Баба Лена, а если я историю интересную придумал… сам… Это тоже обман?

— Смотря какая история, — сказала баба Лена.

— Ну, фантазия… Так просто…

— Вот я тебе пример приведу. Пастушок один пас стадо коров и решил напугать людей. Прибежал в деревню и давай кричать: «На стадо напали волки!» Мужики похватали колья и побежали отгонять волков. Мальчик над ними посмеивается. Он и другой раз так же их напугал. И опять мужики похватали колья. А потом на стадо действительно напали волки. Мальчик прибежал, кричит, а никто ему не верит.

— И что? — спросил Антон.

— Как что? Волки загрызли стадо.

— А еще что-нибудь можешь рассказать? — попросил Антон.

— Про другого мальчика. На углу дома, где он жил, сидел слепой старичок, и все, кто проходил мимо, давали ему монетку, чтобы слепой мог купить себе хлеба. А мальчик решил над ним пошутить и дал ему вместо монетки старую, стершуюся медаль. Слепой пошел в булочную, а булочник его поколотил…

— Ай! Слепого?

— Ну да. А мальчик это видел. Видел, как слепой после этого заплакал. Он ведь слепой, его каждый может обидеть. И мальчик после этого тоже много плакал, ему жалко стало старичка. Папа его спросил: «Что ты плачешь?» И мальчик ему рассказал. И тогда папа взял его за руку, и они пошли к слепому. И папа дал старичку денег, а мальчик извинился перед ним.

— А если тебя обманывают… можно обмануть в ответ? — спросил Антон.

— Нет, — сказала баба Лена. — Никогда. — И даже немного рассердилась.

Антон вспомнил красное, в пунцовых пятнах лицо Лырской… Он попрощался с бабой Леной, потом зашел к дедушке, и дедушка его простил. И Антону стало легче.

Мама уже выключила верхний свет. Сидела с шитьем возле настольной лампы.

Он разделся, лег, но решил дождаться папы. Глаз не закрывал. На потолке шевелилась сутуловатая мамина тень. Изредка шуршал материал да слышно было, как мама обкусывает нитку. Время от времени из-за окошка доносились шаги редких прохожих. И тогда — он видел по тени — мама переставала шить и поднимала голову. Ее завивка на потолке выглядела пышной, ребристой, как ночной чепчик бабушки Лены.

Странная тень… Его охватила тревога.

У взрослых, безусловно, есть свои тайны. Иначе почему они иной раз переглядываются и, выразительно показывая на него глазами, замолкают? Зачем спохватываются: «При ребенке об этом нельзя»? Спроваживают его под любым предлогом — лишь бы остаться одним и обсудить свои секреты. Они наверняка все знают про Германа. И кто он и что за бульдоги его окружают. Знают, но молчат…

Кое-какие их секреты все же просачиваются. В книгах проговорились про заклинания: «бонзай-бонзай» и «симсим». Полина рассказывала, тетя Жанна заговаривала ей бородавку и произносила такие слова: «Огонь, огонь летучий, возьми свой огонь жгучий…»

А недавно он куда-то задевал пенал. И мама (видно, забыла, что он ребенок и ему рано такие вещи знать) его научила — нужно сказать: «Мышка-мышка, поиграй и отдай» — вещь сама найдется. Антон три раза прошептал — и вскоре обнаружил пенал на видном месте. Может быть, и дедушка только для успокоения ему внушает, что «чертов палец» — окаменевшая ракушка?.. А на самом деле… Иначе почему такое название?