Зимняя луна

Он повысил громкость телевизора. Еще. Еще. Прикончил вторую бутылку. Громкость прибавил до максимума, — от хриплых звуков бешеного фильма, казалось, затряслась вся комната. Сдернул крышку с третьей бутылки, — нужно  напиться. Может быть, тогда утром он забудет о болезненных, безумных мыслях, которые так настойчиво ему досаждали сегодня, может быть алкоголь их смоет. Или, возможно, он умрет во сне, — его это почти не волновало. Он надолго присосался к горлышку бутылки, стремясь к забвению.

11

Март, апрель и май Джек пролежал в гипсе, страдая от боли, судорог, мышечных спазм, неконтролируемых нервных тиков и зуда кожи в тех местах, которые нельзя было почесать под гипсом. Он переносил все эти неудобства и многие другие почти безропотно и благодарил Бога за то, что будет жить и сможет снова обнимать свою жену и видеть, как растет сын.

Сложностей со здоровьем было даже больше, чем мелких неудобств. Риск пролежней сохранялся всегда, хотя гипсовый панцирь был сформован с большой тщательностью и большинство сиделок были заботливы, внимательны и опытны. Если пролежень допустить, вылечить его нелегко: могла быстро начаться гангрена. Из-за того, что он периодически пользовался катетером, шансы получить инфекцию мочеиспускательного канала повышались, что могло привести к весьма серьезным формам цистита. Любой пациент, находящийся без движения долгое время, был в опасности из-за возможного образования тромбов в сердце или мозге, что могло убить его или спровоцировать серьезные мозговые повреждения. Хотя Джеку постоянно давали лекарства, чтобы сократить возможность такого осложнения, это было именно то, что его пугало сильнее всего.

И он волновался за Хитер и Тоби. Они были одни, это тревожило, несмотря на то, что Хитер, под руководством Альмы Брайсон, кажется, приготовилась справиться с чем угодно, от одинокого грабителя до нападения враждебного государства. Все это оружие в доме, говорило об душевном состоянии Хитер, — эта мысль волновала его едва ли не больше чем тревога о чьем-либо вторжении.

И деньги, вернее их нехватка, заботили его сильнее, чем возможность закупорки сосудов. Он был нетрудоспособен и понятия не имел, когда сможет снова работать. Хитер была без работы, экономика не показывала признаков выхода из депрессии, а их сбережения постепенно истощались. Друзья из департамента открыли специальный счет на его семью в филиале «Уэллс Фарго Банк», и взносы от полицейских и частных лиц теперь составляли уже более двадцати пяти тысяч долларов. Но медицинские и реабилитационные расходы никогда целиком не покрывались страховкой, и он ожидал, что даже этот фонд не вернет им тот скромный уровень финансовой безопасности, который у них был до перестрелки на станции Аркадяна. К сентябрю или октябрю платить по ипотеке будет нечем. 

Однако Джек был в силах хранить все эти тревожные мысли при себе, частично потому, что знал, что у других людей есть свои тревоги, которые у них могут быть посерьезней, чем у него. А также и потому, что был оптимистом, верующим в целительную силу смеха и позитивного мышления. Хотя некоторые его друзья думали, что его отношение к напастям — это бравада, но он с этим ничего не мог поделать. Насколько себя помнил, таким родился. Когда пессимист глядел на стакан вина и видел его полупустым, Джек не только видел его наполовину полным, но и сознавал, что еще предстоит выпить бо́льшую часть бутылки. Он был в гипсовом панцире и временно нетрудоспособен, но чувствовал, что спасен и избежал постоянной нетрудоспособности и смерти. Он испытывал боль, конечно, но многие люди в этой же больнице страдали от боли пострашней. До тех пор, пока стакан не опустеет и бутылка тоже, он всегда будет предвкушать следующий глоток вина, а не сожалеть о том, что так мало осталось.

В свое первое посещение больницы в марте Тоби испугался, увидев отца обездвиженным, его глаза наполнились слезами, но он прикусил губу и задрал подбородок, пытаясь быть мужественным. Джек сделал все возможное, чтобы свести к минимуму эффект от серьезности своего положения. Настаивал на том, что он выглядит хуже, чем есть на самом деле, и пытался с растущим отчаянием поднять дух сына. Наконец рассмешил мальчика, объявив, что он вообще не ранен, а находится в больнице, участвуя в новой секретной полицейской программе, и появится через несколько месяцев в качестве нового бойца Армии Маленьких Черепашек Ниндзя.

— Да, — сказал он, — это правда. Посмотри, весь этот гипс — панцирь, черепаший панцирь, который пристроили ко мне на спину. Когда он подсохнет и покроется «кевларом», пули от него будут просто отскакивать.

Улыбнувшись против воли и вытерев слезы рукой, Тоби сказал:

— Выглядит похоже, пап!

— Да это правда!

— Ты не знаешь тхэквондо.

— Я буду брать уроки, как только панцирь подсохнет.

— Ниндзя должны уметь пользоваться мечом и всеми такими штуками.

— Побольше уроков, вот и все.

— Большая проблема в другом.

— В чем же?

— Ты не настоящая черепаха.