Зимний сад

Вера запускает руку в карман, там лежит сокровище, которое она собиралась взять с собой. Она медленно раскрывает ладонь и показывает прекрасную эмалевую бабочку.

– Держи, – говорит она. – Я хочу, чтобы ты хранила ее. Это самое ценное, что у меня есть. Глядя на нее, ты будешь вспоминать обо мне и знать, что я обязательно к вам вернусь и что, где бы я ни была, я всегда думаю о вас с Левой и не перестаю вас любить. Береги ее, Аня, и не сломай. Бабочка – символ нашей семьи. Знак того, что я к вам вернусь. Договорились?

Аня с серьезным видом берет бабочку и осторожно сжимает ладонь.

Вера еще раз целует детей и поднимается.

Она ловит взгляд матери, стоящей на другом конце комнаты. Слова не нужны, в их глазах без слов читается и прощание, и обещание беречь себя и вернуться домой, и страх расстаться навеки. Вера знает, что нужно обнять маму, но боится расплакаться, а перед детьми ей плакать нельзя. Она идет к двери, снимает с крючка тяжелое зимнее пальто и забрасывает его на плечо. Вскоре они с Ольгой забираются в грузовик, где уже сидят десятки молодых женщин. Многие в сандалиях и пестрых летних юбках – в былые времена решили бы, что они едут на базу отдыха где-нибудь на Урале или на Черном море, но сейчас такое предположение вызвало бы лишь недоумение. Никто из девушек не улыбается.

Подъехав к Лужскому рубежу, они видят множество людей. По большей части это женщины и девушки, которые роют окопы и строят укрепления, чтобы защитить Ленинград от врага. Изможденные, они орудуют кирками и лопатами; их грязные лица мокрые от пота, красивые некогда платья превратились в лохмотья. Но они русские – советские – люди, и никто не пытается возмутиться или попросить о передышке. Это даже не приходит никому в голову. На открытом месте, в стороне от возводимых укреплений одна из ополченок устраивает для новеньких инструктаж.

Ольга придвигается к сестре и берет ее за руку. Девушки ловят каждое слово, теперь они солдаты, пусть с виду и совсем еще девчонки, хотя сами себя таковыми не считают. На много дней вперед это будет их последняя минута покоя. Когда инструктаж окончен, девушки разбирают кирки и бредут к линии обороны, где земля уже частично раскопана. Спрыгнув в окоп, они присоединяются к армии женщин, подростков и стариков, все копают так яростно, что стирают ладони до кровоточащих ран, заходятся в кашле, а капли пота и слез прочерчивают дорожки на их лицах, черных от грязи, и слезы на их щеках приобретают черный цвет. Изо дня в день они роют и роют.