Златокожая девушка и другие рассказы

Клэчи и Дельмар, понимавшие – так же, как и Бо – недостаточность имеющихся улик, тщетно пытались добыть дополнительные свидетельства. В конце концов Бо Хислдайна задержали по обвинению в модификации памяти без разрешения – нешуточное дело для уголовника с длинным послужным списком. Мировой судья оштрафовал Бо на тысячу долларов и освободил его на поруки с условием невыезда и еженедельной явки в полицейский участок. И штраф, и драконовские условия освобождения возмутили страстного Бо Хислдайна до глубины души, причем он возненавидел с первого взгляда приставленного к нему инспектора.

Инспектору Далби, военному космонавту в отставке, Бо тоже не понравился – ни его густые светло-бронзовые кудри, ни его по-своему красивая угрюмая физиономия, единственными недостатками которой, пожалуй, были чрезмерно выступающий подбородок и слишком пухлые и яркие губы, ни изощренный модный костюм Бо, ни его более чем сомнительный образ жизни. Далби подозревал, что на долю каждого известного правонарушения Бо приходился десяток преступлений, ускользнувших от внимания властей. Будучи космонавтом, Далби относился к правонарушениям объективно и требовал от Бо неукоснительного выполнения условий освобождения на поруки. Инспектор скептически, тщательно и подробно изучал еженедельный отчет Бо о состоянии его финансов.

«Откуда взялась эта сумма – сто долларов? Кто-то вернул тебе старый должок?»

«Совершенно верно», – кивнул Джо, напряженно сидевший на краешке стула.

«И кто вернул тебе долг?»

«Генри Смит. Он проиграл мне в карты».

«Приведи его сюда. Я хотел бы получить подтверждение».

Бо Хислдайн разворошил пальцами плотные золотистые кудри: «Не знаю, где его найти. Мы встретились на улице. Он уплатил долг и ушел».

«И это весь твой доход за неделю?»

«Весь».

Гай Далби неприязненно улыбнулся и подхватил кончиками пальцев лежавший на столе листок: «Вот показание, подписанное известной тебе Полиназией Глианте, по профессии проституткой: «На прошлой неделе я заплатила Бодливому Бо Хислдайну сто семьдесят пять долларов – он угрожал отрезать мне уши, если я с ним не рассчитаюсь».

Бо презрительно хмыкнул: «Кому вы верите? Мне или какой-то старой сучке с вихлявым задом, никогда в жизни не получавшей сто семьдесят пять долларов в неделю?»

Далби не удостоил поднадзорного ответом: «Найди работу. Ты обязан зарабатывать на жизнь приемлемым с точки зрения закона способом. Если не найдешь работу сам, я подыщу тебе занятие. В Югурте постоянно не хватает рабочих рук».

Холодные, сухие манеры Далби произвели на Бо должное впечатление. В прошлый раз, когда его отпустили на поруки, за ним наблюдал инспектор-метрополит, инстинктивно сострадавший тем, «у кого неудачно сложилась судьба». Объяснять ему погрешности в финансовых отчетах было очень просто. А воспитанному в прогрессивных традициях надзирателю доставляло удовольствие видеть, что Бо был способен – по меньшей мере на словах – отличать зло от добра. Инспектор Далби, однако, не испытывал ни малейшего сочувствия к житейским трудностям, причинявшим боль чувствительной душе Бо Хислдайна. Ругаясь и плюясь, Бо направился в городское бюро трудоустройства, где ему нашли работу в космических доках компании «Орион» в качестве помощника слесаря, заработок которого составлял смехотворную с точки зрения Бо сумму. Так или иначе, он должен был обвести Далби вокруг пальца! Тем временем Бо вынужден был подчиняться бригадиру не менее бесчувственному, чем инспектор Далби – еще одному бывшему космонавту по имени Эдмунд Саркейн. Саркейн объяснил Хислдайну, что почасовая оплата полагалась только тем, кто трудился на протяжении соответствующего числа часов – каковая концепция, с точки зрения Бо, отличалась неожиданной новизной. Конечно же, Саркейн шутил! Бо пытался всевозможными способами уклоняться от соблюдения жестокого принципа, сформулированного бригадиром, но Саркейну приходилось иметь дело с сотнями таких «помощников», как Бо – тогда как Бо еще не приходилось иметь дело с такими людьми, как Саркейн. Каждый раз, когда Бо устраивался передохнуть в теньке или оставить без внимания ту или иную надоедливую обязанность, в его ушах раздавался резкий голос бригадира; Бо уже начинал размышлять над возможностью неприемлемого смирения с неизбежностью. В конце концов работа сама по себе не слишком его раздражала, а явное презрение со стороны Саркейна почти побуждало Бо доказать бригадиру свое превосходство во всех отношениях – даже если речь шла об обработке металла. Иногда Бо обнаруживал, к своему удивлению и разочарованию, что ему удавалось заставить себя прилежно трудиться.