Златокожая девушка и другие рассказы

Клерк покачал головой: «Таких записей у нас нет. Скорее всего, ее выпустили, когда она избавилась от пристрастия к наркотикам, через пару лет».

Джина прикинула в уме, нахмурившись и прикусив губу маленькими острыми зубами. Получалось, что Молли, скорее всего, снова вышла на улицы незадолго до рождения ее дочери.

Клерк внимательно наблюдал за посетительницей, как старый серый кот, но не высказывал замечаний.

Джина неуверенно спросила: «Наверное, эта… Молли Саломон уже не в округе?»

Клерк проявлял признаки беспокойства, покручивая кисточку, украшавшую отворот сюртука: «Как вам сказать, мадемуазель… вряд ли вы хотели бы посещать такие места…»

«Какой у нее адрес?»

Подняв голову, клерк встретился с Джиной глазами и тихо произнес: «Она живет в ночлежке, в шестнадцати километрах отсюда по дороге на Меридиан, за Эль-Панателой».

Дорога на Меридиан петляла, поднимаясь в холмы и огибая каждый из трех вулканических останцев, доминировавших в небе Ангельска, после чего круто, как пикирующая птица, спускалась к каждому из заброшенных рудников, а затем устремилась, уже прямолинейно, в долину Плаганка. Полет позволял сократить путь: шестнадцать километров по дороге превратились в десять километров по воздуху, и уже через десять минут после того, как аэротакси поднялось с площадки у «Приюта Суна», машина опустилась около ветхого старого сооружения.

Везде, где люди работали, что-то добывали и делали деньги в суровой и враждебной малонаселенной местности, появлялись ночлежки. После того, как строились города, когда цивилизация и ее удобства позволяли вести более благоустроенную жизнь, ночлежки становились молчаливыми напоминаниями о прошлом, дремлющими в захолустье, и звуки шагов становились в них настолько же заметными, насколько заметной раньше была полная тишина.

Джина бодро взбежала по ступеням из пенокамня. Салун на первом этаже пустовал. Стойка бара тянулась вдоль стены; за ней висело широкое зеркало, увешанное сотней сувениров, оставшихся со времен первопоселенцев: отборными звукосветовыми кристаллами, окаменевшими останками ходочков и прочих представителей вымершей кодиронской фауны, а также рудничными сверлами и декоративной панелью из шести горняцких шлемов, на каждом из которых было нанесено краской имя владельца.

Хриплый голос с подозрением спросил: «Что вам здесь понадобилось, барышня?»

Джина обернулась: в углу сидел горбоносый старик. У него были проницательные голубые глаза, а копна его седых волос напоминала о только что проснувшемся, взъерошенном белом какаду.

«Я ищу Молли, – ответила Джина. – Молли Саломон».

«Нет здесь никакой Молли. Что вам от нее нужно?»

«Я хотела бы с ней поговорить».

Челюсти старика непрерывно шевелились – так, будто он жевал что-то очень горячее: «Поговорить – о чем?»

«Если Молли захочет вам об этом сообщить, она сама вам расскажет».

Подбородок старика сморщился: «Зазнаёшься, значит?»

За спиной Джины послышались тихие шаги – в салун зашла женщина в тускло-коричневом длинном платье. Остановившись, она смотрела на Джину с жадным выражением нескрываемой зависти.

Старик рявкнул: «Где Молли?»

Женщина протянула руку, указывая на Джину: «Она ищет работу? Я этого не потерплю! Я ее метлой выгоню! Как только в доме заводится такая вертихвостка…»

«Я просто хотела поговорить с Молли».

«Она наверху… чистит ковер». Женщина повернулась к старику: «Пэйсли опять принялся за свое. Я была бы очень благодарна, если бы ты выгнал в шею этого старого забулдыгу».

«Он платит. Деньги есть деньги».

IX

Джина начала осторожно подниматься по лестнице, но ей преградила путь крупная женская фигура.

В салон спустилась уборщица с ведром и щеткой в руках. Джина сразу узнала женщину с фотографии Джо Парльé – постаревшую на двадцать лет, измученную недомоганиями, раздражительную, но все еще тучную.

«Молли? – спросила Джина. – Вы – Молли Саломон?»

«Так меня зовут. А в чем дело?»

«Я хотела бы с вами поговорить. Наедине».

Молли пугливо оглянулась, бросив ненавидящий взгляд на старика и женщину в длинном платье, сидевших в салоне и прислушивавшихся с откровенным любопытством.

Молли отворила скрипучую дверь и вышла, волоча ноги, на боковую веранду, под которой находился жалкий маленький садик – несколько гремучих кустов и паломнических лоз, ржаво-коричневые грибы. Усевшись в плетеное кресло, затрещавшее под ее весом, она спросила: «Так в чем дело?»

Джина никогда не представляла себе, что их встреча могла оказаться такой, какой оказалась. Что можно было сказать? Глядя в распухшее белесое лицо, вдыхая исходивший от этой женщины кислый запашок пота, Джина затруднялась произнести хоть слово… Внезапно на нее нахлынула волна гнева.

Теперь Джина смогла говорить: «Семнадцать лет тому назад вы оставили младенца в таверне Джо Парльé, в Ангельске. Я хотела бы знать, кто был отец этого ребенка».

Лицо Молли Саломон ничуть не изменилось. Помолчав немного, она сказала: «Часто пыталась представить себе – что случилось с этой девочкой…»

«Значит, это не был ваш ребенок?» – в Джине зажглась искра надежды.