Златокожая девушка и другие рассказы

«Нет, нет!» – тихо выдавил Перрин. Бросившись обратно на койку, он натянул на голову простыню и одеяло. «Это всего лишь воображение, этого на самом деле нет! – отчаянно шептал он. – Уходи!» Перрин прислушался. Существо должно было уже подойти к двери. Оно уже поднимало тяжелую руку с когтями, блестящими в лунном свете.

«Нет, нет! – кричал Перрин. – Там ничего нет…» Приподняв голову, он снова прислушался.

Дверь тряслась и трещала. Глухие удары массивной туши проверяли прочность засова.

«Уходи! – завопил Перрин. – Ты не существуешь!»

Дверь застонала, болты засова просели.

Перрин стоял на лестничной площадке и тяжело дышал, открыв рот. Через мгновение дверь должна была развалиться. И он прекрасно знал, чтó увидит: высокую черную фигуру с торсом, круглым, как столб, с глазами, горящими, как фонари. Перрин знал даже, каким будет последний звук, который он услышит – ужасный, режущий уши скрежет…

Верхний болт треснул, дверь выгнулась внутрь. В пролом просунулась громадная черная рука. Перрин заметил, как блеснули когти на пальцах, нащупывавших засов.

Глаза Перрина бегали в поисках какого-нибудь оружия – гаечного ключа, кухонного ножа…

Нижний болт разлетелся пополам, дверь перекосилась. Перрин оцепенел, у него все смешалось в голове. Где-то в глубине подсознания возникла идея, порожденная инстинктом самосохранения. «Да! – подумал Перрин. – Это мой последний шанс».

Он забежал в спальню. Внизу доски входной двери распались, Перрин слышал тяжелые шаги. Он посмотрел вокруг: на полу лежал ботинок.

Глухой перестук! Чудовище поднималось по лестнице, весь маяк вибрировал. Воображение заставляло Перрина представлять себе ужас неизбежности – он заранее знал, чтó услышит. И послышался голос – хриплый, лишенный выражения, но чем-то напоминавший прежний соблазнительный голос девушки: «Я же предупреждала, что вернусь».

Громоздкий шаг, еще один – тварь поднималась по ступеням. Перрин схватил ботинок за носок, размахнулся и ударил себя, изо всех сил, каблуком по виску.

* * *

Перрин очнулся, подполз к стене, вскарабкался на ноги, опираясь на стену. Через некоторое время он добрался, пошатываясь, до койки и сел на нее.

Снаружи еще было темно. Крякнув, он заставил себя повернуть голову и посмотрел в окно, на ночное небо. Пять лун нависли над западным горизонтом. Но Пойдель уже опередил остальные, а Лиада отстала.

Завтра вечером пять лун взойдут вразброс!

Завтра не будет высокого прилива, не будет сосущей, пульсирующей толчеи волн под уступом.

Завтра ночью луны не вызовут к жизни из холодных глубин страстное порождение безумия.

Смена прибудет через одиннадцать недель. Перрин осторожно пощупал висок… Он набил себе порядочную шишку.

ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С МИСС ВСЕЛЕННОЙ!

I

Хардеман Клайделл повернулся к сообразительному молодому помощнику, Тони Леграну: «Твоя идея в чем-то привлекательна. Но как она дополнит то, что у нас уже есть?»

«Любопытный вопрос!» – отозвался Легран, обозревая сверху то, что у них уже было: юбилейную выставку «300 лет Калифорнии: бетонный диск трехкилометрового диаметра, пестрящий белыми башнями, рыжевато-красными террасами, изумрудно-зелеными садами и лазурными бассейнами, пересеченный четырьмя просторными бульварами, Северным, Восточным, Южным и Западным – больше восьми квадратных километров великолепия и роскоши посреди пустыни Мохаве.

Пилон высотой два с половиной километра, коренившийся в Конклаве Вселенной, поддерживал громадную зонтичную крышу из магния, защищавшую выставку от знойного солнца. Платформа, окружавшая пилон на полпути от основания к вершине, служила основанием для административных сооружений и обзорной палубы, где теперь стояли Клайделл, генеральный директор выставки, и Тони Легран.

«На мой взгляд, – сказал Легран, нахмурившись при виде сигары, протянутой ему директором, – все, что угодно, может быть усовершенствовано, в том числе выставка „300 лет Калифорнии“».

Хардеман Клайделл снисходительно улыбнулся: «Допуская, что упомянутые красавицы существуют».

«Я в этом не сомневаюсь».

«И как ты собираешься заманить их сюда со всех концов космоса, с планет, удаленных от Земли на сотни и тысячи световых лет?»

Легран – говорливый, нагловатый, пригожий – считал себя авторитетом в том, что касалось женской психологии: «Прежде всего, все красивые женщины тщеславны».

«Все женщины тщеславны, не только красавицы».

Легран кивнул: «Совершенно верно. Поэтому мы им предложим бесплатный полет на пассажирском звездолете класса „люкс“, а победительнице – головокружительный приз. В участницах конкурса не будет недостатка».

Клайделл попыхивал сигарой. Он только что знатно пообедал; строительство, обустройство и украшение выставочной территории продолжалось по расписанию. Клайделл не прочь был поддерживать приятный разговор.

«Заманчивый проект, – сказал Клайделл. – Но… – он пожал плечами, – есть соображения, выходящие за рамки существования красавиц как такового».

«Согласен – на все сто процентов».