Злобный критик

80 лет назад Александр Беляев сочинил свой роман "Человек-амфибия". Произведение это, ныне известное большинству взрослого населения бывшего СССР благодаря позднейшей экранизации Геннадия Казанского и Владимира Чеботарева (1961) с прекрасными молодыми Анастасией Вертинской и Владимиром Кореневым в главных ролях, приблизило достаточно специфическую НФ к самым широким массам и способствовало популяризации жанра в нашей стране. При этом кинематографисты сознательно убрали малоинтересные детали и добавили еще больше знойной мелодраматичности. Добротная квазинаучная идея превращения человека в большую рыбу (недавно ту же метаморфозу, притом добровольно, прошел персонаж стимпанкового романа "Шрам" Чайны Мьевиля) становилась лишь сюжетным толчком, обусловившим куда более любопытную драматическую идею - физической невозможности сосуществования героя и героини в одной стихии. Эмоциональная близость Его и Ее тут не могла перерасти в нечто большее. У жителей "верхнего мира" Ромео и Джульетты шанс был, несмотря на вражду двух равноуважаемых семей. У Ихтиандра и Гуттиэре в финале - нет. Множественность обитаемых миров и разнообразие сред, где возникал разум, позволяли фантастам и дальше конструировать столь же безвыходные конфликтные ситуации. При этом жестяной оптимизм финала ефремовского "Сердца Змеи" выглядел сюжетно бесперспективным, а грустная безнадега биологического детерминизма в булычевской "Снегурочке", при всей ее горечи, оказывалась художественно выигрышной. Великая вещь - катарсис.

70 лет назад была завершена "Тайна двух океанов" Григория Адамова - роман не выдающийся, однако, без сомнения: любопытный. Эта книга стала квинтессенцией жанра советского фантастического детектива, который был необходим эпохе "обострения классовой борьбы". Собственно фантастики здесь было не так много - ну разве что выдуманная писателем подводный гигант "Пионер", эдакий "Наутилус" страны побеждающего социализма, по ряду тактико-технических данных (все равно засекреченных) превосходил реальные субмарины. Раскрытие заглавной "тайны двух океанов" (в чем она именно состояла - в упор не помню, да и читатель, думаю, сразу же забыл) меркло на фоне раскрытия подлой сущности персонажа по фамилии Горелов, оказывающегося и не Гореловом вовсе, а шпионом неназванной дальневосточной державы. Адамов был не конъюнктурщиком, не халтурщиком и не параноиком - он, похоже, искренне верил в то, что враги могли таиться повсюду (на земле, в воздухе, на воде, под водой). Мир выдуманный активно вытеснял мир реальный, фантомы правили бал, люди верили не своим чувствам, но символам на бумаге и теням на целлулоиде. По сути, задолго до компьютерной эпохи писатель конструировал своеобразную "виртуальную реальность", рожденную в головах пропагандистов. Случайно ли, что настоящая фамилия Адамова - Гибс - так сильно смахивает на фамилию отца-основателя киберпанка Уильяма Гибсона?

50 лет назад появились на свет сразу три знаковых произведения - "Эдем" Станислава Лема, "Незнайка в Солнечном городе" Николая Носова и "Серебряные яйцеглавы" Фрица Лейбера. Мысль о том, что "среди звезд нас ждет Неведомое", в лемовском романе была реализована максимально убедительно. Сплоченный мужской (а вернее сказать - бесполый) коллектив специалистов из земного космического корабля, севшего на незнакомой планете, отправлялся в обратный путь примерно с тем же багажом знаний (точнее говоря, незнания). Ни мира, ни дружбы, ни даже войны - ничего не могли предложить эдемцы землянам; непрошибаемая внешняя алогичность, априорная чуждость (не враждебность) обнаруженной цивилизаций вызывали холодное отчаяние у земных исследователей. Печальный философ, Лем продемонстрировал читателям один из вполне возможных вариантов контакта - Неконтакт. Иронический Носов, временами только притворявшийся детским писателем, нарисовал не замеченную цензорами карикатуру на святая святых - советскую технологическую утопию. Довольные коротышки из Солнечного города, будучи окружены со всех сторон наилучшими в мире гаджетами, на деле оказывались крайне уязвимыми и неприспособленными к жизни существами. Гармония распадалась от малейшего дуновения ветерка. Стоило появиться в городе даже таким сомнительным по части пассионарности варварам, как Незнайка с Пестреньким, - и утопия тотчас же начинала давать сбой... Саркастический Лейбер в своем романе без труда заглянул в наш 2008-й и почти все угадал правильно - по крайней мере, в отечественной издательской сфере. Словомельницы успешно работают, писатели-бренды лишь делают вид, что имеют отношение к книгам, подписанным их фамилиями, а пипл хавает наиболее непритязательный словопомол. Конвейерная сборка, заменившая индивидуальный процесс изготовления массовой продукции, из фантастики стала почти-реальностью. Ну разве что сами наши творцы не бунтуют против своего жалкого статус-кво; их, похоже, все устраивает. Они лишь изредка перебегают от одной словомельницы к другой - в пределах все той же экологической ниши.