Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его (СИ)

— Так он же и принёс беззаконие, князь! Ни суда, ни разбора, ничего! Его постоянно сотник одёргивал! И, главное — несправедливость в суде! Мальчишка украл на базаре лепёшку — смерть! Княжеский дружинник испортил десяток девок — как с гуся вода! Пожурить перед строем, погрозить пальчиком и — всё! Змеев сотник сам его осаживал, потом перестал. А после начали появляться трупы княжеских дружинников. Что это значит?

— Крестьяне? — прищурил Мечислав левый глаз.

— Крестьяне! А это уже — бунт? Пока тихий, но в тихом омуте, да что там говорить… ты сам сегодня троих колодников под своё слово освободил. Знаешь, кто они?

— Бунтари?

— Убивали дружинников. А четвёртый?

— Насильник? Дружинник, что ли?

— То-то!

— Так он и сам колодник, ему смерть грозила.

— Так Четвертак всегда и делал: если что серьёзное — закуёт в кандалы, отдаст палачу на побои, а потом милует, находит повод. Даже не клеймит.

Гордыня перевёл дух, на миг задумался.

— Так что руби нам головы, князь. Мы ошиблись. Ошиблись, но поступили верно. Так и надо было делать десять лет назад, но в этот раз всё нужно было делать иначе. И Миродара смерть на наших руках.

Мечислав снова уселся в кресло, поставил локоть на подлокотник, подпёр подбородок.

— Что скажешь, брат?

Твердимир опёрся о спинку кресла:

— Тихомир, справишься?

— Велика наука… — буркнул от двери воевода. Бояре затравленно переглядывались, лишь шестеро, на которых положился младший брат, встали, склонили головы, ожидая неизбежного. Знали — есть на князя управа, но сейчас закон на его стороне. Заговор — преступление и нет ему прощения. Воевода перевёл взгляд на князя, прогудел, — Ты, князь, что шуту своему рот заткнул? Али речи милосердные не хочешь слушать? И правильно — этот убедит, сам потом жалеть начнёшь.

Мечислав скривился, опустил левую руку, снял повязку с волхва:

— Что скажешь, юродивый? Только не мудри, зарублю.

Вторак задумчиво осмотрел лапти, скосил взгляд на князя.

— Я в твоих делах не разбираюсь, дай лучше ты мне совет.

— Какой?

— Купил я лапти. Купец обещал, что я пешком в них до Кряжича и обратно пешком дойду.

— Ну?

— Прохудились. Даже одного перехода не выдержали.

— Клеймо есть?

— Есть.

— Так езжай, руби ему голову. Тебе коня дать?

— Тут вот в чём дело, князь. Он говорил «пешком», а я на коне ехал. Стременем натёр. Мож, пешком-то и не перетёрлись…

— А что сапог не купил?

— Хотел пешком, да за тобой разве поспеешь?

— Сталбыть, ошибся, мудрый?

Бояре недоумённо переглянулись. Что за ерунда? Волхв невозмутимо продолжил:

— Ошибся. Благо, сам и починил, трудов — меньше часа.

— В следующий раз умнее будешь. Решено! — Князь хлопнул ладонью о подлокотник.

Опора подобралась.

— Клеймить вас не буду, не того вы племени. Ошиблись. Десять лет у нас с братом отняли. Но, теперь смотрите — на душу вам своим именем клеймо ставлю. Наше с братом. Тихомир, дай им пройти. Им надо подумать.

Воевода посторонился, бухнул в дверь, открывая. Бояре вышли молча, некоторые оборачивались, но говорить никто не решился.

— Ну? — Дверь закрылась, Мечислав обернулся к волхву. — Что скажешь?

— Плохо дело. Я своими лаптями всё испортил.

— Ты же сам настоял!

— Настоял. А теперь вижу — зря. Услышав наш разговор все успокоились, даже если кто и готов был что-то сказать — замкнулся. Кара не грозит… нет, зря. И, главное — теперь нам отковырять, даже если кто что и знает, будет гораздо труднее. Главного-то мы не узнали?

— О Змее?

— О Змее.

— Не узнали.

— Значит — всё зря.

***

— Ну, что? — улыбнулся Мечислав и хлопнул брата по плечу, — пошли?

Твердимир рубанул ладонью воздух:

— Пошли, ждут же.

Крепко обнявшись, братья, словно на бой, похлопав друг дружку по твёрдым спинам, открыли дверь из верхней палаты, откуда открывался вид на Восточную, главную улицу Кряжича. Вечерняя тень упала от терема на двор, но сумерки ещё не начались.

Княжеский стол поставили на балкончике. Отсюда всё отлично видно, заодно — никто не подслушает знатных особ. С особами на балкон вышли воевода, волхв, Кордонец — как самый старший из бояр, и Змеев сотник. Для чего он появился, Мечислав понял не вполне, но волхв настоял — пусть. Мало ли, вдруг и о самом Змее что удастся узнать? Хмельные меды и не такие чудеса делают. Бывает, самая строгая девка вдруг такое учудит, что потом то заплачет, то рассмеётся. Правда, посмотрев на сотника, волхв нахмурился. Видимо, засомневался в чудесной силе медов.