Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

Человека пришибли
И зомби забрали[188]

…Припахали – и пашет.
Не кричи, Шанпвель!
Я молю, не кричи!
Человека пришибли
И в зомби забрали…
Работай, зомбуля…
Зомбуля, трудись!

Последние слова Жан пропел, едва сдерживая смех.

– А как поступают с ворами? – спросила Рашель.

– Факт воровства необходимо доказать. Всегда. Получив жалобу, мы приступаем к расследованию. Если факт подтвердился, мы ставим капкан. Проворовавшийся Шанпвель вылетает из организации пробкой.

– Но он может бежать? – спросил я, вспомнив рассказ Инара про то, как ему удалось улизнуть.

– Тому, кто виновен, бежать некуда. Мы отыщем его на краю земли, или на горной вершине.

– А за океаном?

– Да хоть на улице Нью-Йорка.

– Но здесь, на вашей земле, этим занимается участковый?

– Здесь да, впрочем, как и везде. Большинство преступлений совершается ночью, а это наше время. Участковому положено быть в курсе, и мы его информируем. Он в любом случае узнает, что и как. Если изобличённый преступник скрывается на чужой территории, а мы пришли за ним, тамошний участковый не станет вмешиваться в наши дела. Тем более, участковый, как правило, и хунган и президент Шанпвеля. Днём он носит мундир, а ночью меняет кожу.

– Тарелке нужна ложка, а ложке тарелка, – произнесла Рашель. И в её словах послышалось эхо слов, некогда произнесённых Марселем Пьером.

Жан снова засмеялся в ответ.

– Друзья мои, то, что вам показали – верхушка айсберга. Действо прошлой ночи не более, чем тренировка отдельной ячейки. Такие встречи проводятся раз в два месяца. А вот на будущей неделе состоится областной съезд всех секций Сен-Марка в честь открытия нового филиала. Сочту за честь, если вы составите мне компанию.

XIII. Сладка как мёд, горька как желчь

Официальная стоимость крови на Гаити – двадцать долларов за литр, если крестьянин купил её в Красном Кресте.

Марсель Пьер, Рашель и я, мы втроём наблюдали, как содержимое очередного мешочка с красной жидкостью входит через игру в костлявую руку жены Марселя. Тут же обагрилась кровью хлопковая простыня между её ног. Гаитянская больница напоминает тюрьму – забота о пациенте зависит не от его состояния, а от платёжеспособности родных. Еда, бельё, лекарства, даже само место на матрасе (тоже услуга для избранных) – всё это стоит денег.

Марсель распродал большую часть имущества, но пока что ни у кого не получилось вылечить его жену, которую приходится гонять по больницам в кузове грузовичка, теснившегося на рынках между местным бабьём и домашней птицей. Так и сегодня, Марсель на последние гроши привёз её сюда – в столицу, памятуя, что если не раздобудет новую порцию крови, к вечеру несчастная умрёт.

При таких обстоятельствах он не счёл унижением обратиться за помощью к нам. Ведь мне уже случалось выдавать ему небольшие «авансы» в период работы над новой порцией препарата. А он знал, что, во-первых, деньги у меня есть, а во-вторых, – я уже заплатил ему больше, чем стоит любой им изготовленный препарат. Но я не стал об этом напоминать, когда он заявился в Перистиль де Мариани. Увидав, в каком он состоянии, Рашель поцеловала гостя в обе щеки и тут же вынесла поднос с едой. Мы с Марселем обнялись и присели на диван. Теперь мы уже вполне представляли себе, какое место он занимает в тамошней иерархии, и как неважно идут сейчас его дела, тоже. Да, Марсель был хунганом, но мелкой сошкой, одним из тех, кто сам ищет клиентуру. Он был в глазах местных отщепенцем, сутенёром, шарлатаном и изготовителем непритязательных отрав. Сейчас так бросалось в глаза, что у него не было никакой поддержки. Гаитянин не плачет, но слёзы текли у Марселя из глаз. Я взял его за руку, не зная, что ещё сделать. Передо мной сидел человек, с которым меня связывало гораздо больше, чем я ожидал.

Репутация Марселя была прекрасно известна Бовуару, однако войдя в комнату, он поздоровался с ним на равных. Марсель был явно тронут этим жестом хозяина. Перед ночной церемонией Макс позвал Марселя за собой, и они оба чем-то занимались во внутреннем святилище храма. Позднее, после вступительной молитвы Бовуар торжественно назначил Марселя ведущим церемонии. Марсель воодушевился и запел, его стало не узнать. Как только в него снизошёл Огун, он заметался по периметру двора, срывая скатерти вместе с напитками к ужасу рассаженных за столами зрителей. А огненный дух, овладевший Марселем, бушевал, не унимаясь. Час назад можно было подумать, что смерть сомкнула над этим человеком свои объятия. Но она бессильна перед божеством внутри человека, пока оно внутри.