Змеи и виртуозы

– Господи, нет же. Думаешь, я бы тебе не сообщила?

Кажется, брат принимает это с облегчением, выдыхает, плечи опускаются.

Фиона сжимает его руку.

– Я же говорила.

– Надо было услышать это непосредственно от нее. – Он проводит рукой по щеке, глядя куда-то вдаль, и несколько минут молчит, размышляя. – Но в любом случае все очень и очень плохо. Они пока не узнали твое имя, но то, как смотрели на тебя люди в аэропорту, является доказательством: многие сложили два плюс два и понимают, что в новостях речь о тебе. Очень скоро, я уверен, твоя личность перестанет быть тайной.

– Я не понимаю, зачем кому-то писать эту ложь? – На меня наваливаются слабость и усталость, сердце по-прежнему бешено колотится.

– Что будем делать? Опубликуем заявление? – Бойд стучит пальцами по столу и смотрит на Фиону. – Принцесса, не оставишь нас на минутку?

Фиона, кивнув, встает и идет к лестнице. Оттуда она одаривает меня извиняющейся улыбкой. Я не отвечаю, но сжимаю спинку стула так сильно, что гнутся ногти.

– Ты что-то помнишь о той ночи два года назад, когда на тебя напали?

Кровь. Боль пронзает тело, впивается когтями в сердце, не давая надежду, что когда-то отпустит.

Звуки мужского голоса над ухом. Прикосновения влажных губ, бьющий в нос запах дешевого одеколона.

Я пожимаю в ответ плечами и произношу:

– Так, отдельные моменты.

– Мужчины, с которыми общалась наша мать, участвовали в некоторых… незаконных делах. Хуже, чем торговля наркотиками, что для них вполне нормально.

Это правда. У мафии монополия на торговлю наркотиками в Кингс-Трейс – даже школьники получают от них авторские смеси.

– Хотя напавший на тебя человек мертв… – Бойд замолкает, пальцы сжимаются в кулаки. – Я живу в постоянном страхе, что его дружки поймут, почему жива ты, а не он. Если бы они нашли тебя, что бы они сделали…

И вновь предложение не закончено, слова повисают между нами недосказанными.

Я даже не могу заставить себя это представить.

– Если мы привлечем внимание к этому скандалу… к тебе, это может плохо кончиться, Райли.

В животе появляется тяжесть, будто брошенный камень пробил отверстие в водной поверхности пруда, я не хочу спрашивать, что это будет для меня значить. Мне кажется, я уже знаю.

– Ты не позволишь мне сделать заявление, верно? – спрашиваю я, и глаза наполняются слезами.

Глаза его увеличиваются, ноздри раздуваются, будто, как и я, он ведет войну с реальностью. Потом брат качает головой, и грудь мою пронзает острая боль, словно нож входит в плоть совсем без усилий и несколько раз поворачивается. Разрезает на куски страдания.

– Мы ведь сломаем ему жизнь, – шепчу я и чувствую, как по щеке стекает слеза. Поднимаю с усилием руку и смахиваю ее шершавой подушечкой большого пальца.

– Мне жаль, Райли. Правда. Я попытаюсь найти другой способ, но на данный момент… остановимся на этом решении. В первую очередь я должен думать о тебе.

Я чувствую, как он напряжен. В глазах замечаю отчаяние, за ним ответственность за мое благополучие. Не знаю, смогу ли я вынести охватившее меня разочарование, учитывая, сколько раз в жизни он меня обманывал.

Кажется, будто меня разорвали пополам, душа раскололась на две половинки, и я понятия не имею, как мне со всем этим жить.

Может, все уляжется само собой, если в полиции не будет заявления?

Смирившись с судьбой, усаживаюсь рядом с Бойдом и пересказываю все произошедшее за последние двадцать четыре часа, давая брату возможность обеспечить то, что он считает основной своей задачей, – мою безопасность.

Мое желание доказать невиновность человека велико, но рисковать я не могу. Ведь есть люди, готовые закончить то, что не удалось матери и ее парню.

Прежде всего сделать это мне не позволит внутренний страх, даже если получится уговорить Бойда.

Я ложусь спать после того, как он удаляет мои фотографии из интернета и делает все возможное, чтобы имя мое осталось тайной. Я засыпаю с мыслью, что я самая отвратительная девушка во всей Америке.

Меня ненавидит если и не вся страна, то один сероглазый мужчина точно.

Глава 14 Райли

Раньше мне казалось, что ненависть людей не может ранить больше, чем внутреннее ощущение собственной ничтожности.

Думала, мнение других мне безразлично, я защищена от этого, потому что всю жизнь презирала себя. Никто не будет относиться ко мне жестче, чем я сама.

И вот я в одночасье стала знаменитостью в интернете – самой презренной. Тогда я узнала, что при отсутствии защитной прослойки внешний негатив действует как бензин: он возрождает пожар, на тушение которого ты потратила уйму времени.

В результате ты доходишь до того, что единственным остается желание быть окутанной огнем. Освободиться от приговора жить.

Все дни после кошмара, которым завершилась поездка в Нью-Йорк, я стараюсь не находиться в зоне доступа и не выходить в интернет. Клянусь, я сделала все, что смогла, честно, но победило желание узнать, встал ли кто-то на мою сторону.