Змеи и виртуозы

Не знаю, значит ли это что-нибудь, возможно, и ничего.

Происходящее с нами дает мне надежду: если уж он способен меняться, может, нечто похожее произойдет и с Бойдом.

Перевожу дыхание, прохожу в спальню и снимаю с вешалки на обратной стороне двери халат. Придирчивым взглядом изучаю комнату, проверяя, все ли в порядке. В частности, меня интересует, не проникла ли сюда сумасшедшая рок-звезда и не прячется ли теперь где-то.

Удовлетворенная тем, что психов, кажется, здесь нет, позволяю себе расслабиться, прохожу к комоду, приседаю и открываю нижний ящик. Это мой сейф, кодовый замок с простым шифром дает уверенность в сохранении тайны. Набираю комбинацию, и он открывается.

Внутри лежит пистолет, его дал мне Бойд перед моим отъездом сюда, теперь он пылится без дела – за все три года я ни разу им не воспользовалась, не случалось в моей жизни ничего, выходящего за рамки.

Сон это был или нет, но больше оказываться в такой ситуации я не желаю.

Пистолет лежит в руке, а по спине, будто холодная змея, ползет вверх тревога.

Метал охлаждает кожу, я перекладываю пистолет, вспоминая наставления брата о том, как им пользоваться, – довольно краткие, данные перед тем, как сунуть оружие в чемодан.

«Следи, чтобы пистолет был на предохранителе. Всегда. Для воздействия на нападающего чаще всего бывает достаточно просто показать оружие; не спеши, иначе можешь навредить себе.

Снимай с предохранителя только тогда, когда твердо решила убить. Ты не полицейский. Поступай как считаешь нужным.

После того как достала пистолет, не спускай с него глаз».

Последняя фраза понравилась мне больше всего, хотя, вероятно, не по той причине, на которую надеялся Бойд. Я прохожу к зеркалу, полностью сосредоточившись на пистолете, и даже не замечаю, когда кто-то появляется за моей спиной.

Глупо, правда?

Мне следует быть внимательнее.

Если считаешь, что ты в доме одна, то это не значит, что это так и есть.

Дыхание приводит в движение волосы, и я стискиваю зубы.

Поднимаю голову и смотрю в зеркало, уже ненавидя себя за то, что при его приближении пульс мой учащается.

Он нависает надо мной, и кожа начинает гореть, хотя торс его не касается моей спины. Кончиком пальца он проводит по моему бедру, серые глаза неподвижны, сконцентрированы на оружии.

– Ты хоть знаешь, как им пользоваться? – спрашивает он, а я ругаю себя за то, что в животе порхают бабочки, хотя их крылья причиняют боль внутри.

– Это же не ракета.

– Да, но вещь тоже непростая. И опасная. Девушка решила напугать сталкера огнестрельным оружием.

– О, так ты сталкер? Какой любопытный поворот.

Я не представляю, зачем говорю это, зачем вступаю в разговор, вместо того чтобы потребовать уйти, пригрозить вызвать полицию, но по непонятной причине, когда этот человек рядом, разум мой включает иную логику.

Может, дело в том, что у фанаток вообще мозги работают иначе.

Сила воздействия славы на знаменитостей такова, что они считают себя вправе думать, что могут обращаться с простыми людьми так, как захотят, не заботясь о последствиях.

Или мне просто нравится, когда мой сарказм вызывает блеск в этих глазах стального цвета?

Ладно, я готова согласиться, что виновата перед ним.

– Разве вчера я непонятно выразился, Райли?

У меня сводит живот, когда я слышу свое имя.

Он склоняется и обхватывает пальцами рукоятку пистолета, один ложится на спусковой крючок. Он ловко разворачивает его и упирается стволом в основание шеи. Я цепенею, не в силах даже сглотнуть.

– Это я здесь для того, чтобы мстить.

В одно мгновение положение рук меняется, магазин вылетает из пистолета, следом он, разряженный, падает на пол.

Я с трудом сглатываю и прижимаю обе ладони к зеркалу, сжимаю пальцами раму и пытаюсь успокоиться.

Он делает шаг ближе и прижимается торсом к моей спине.

– Три года, – произносит он, склоняясь так низко, что нос касается моих волос, его слова, отражаясь, отскакивают от головы. – Три года я постоянно думал о тебе. Представлял выражение глаз, когда наконец найду тебя; будут ли они широко распахнуты или прищурены от испуга.

Он проводит руками по моим бедрам, потом обхватывает талию, тянется к поясу халата.

– Готова рассказать мне, зачем ты это сделала? – Он принимается его развязывать, и я напрягаюсь, по телу бегут мурашки, соски тоже реагируют на страх и возбуждение – они всегда внутри меня.

При мысли об этом я ощущаю приступ тошноты и сжимаю губы так сильно, что кажется, кость челюсти вот-вот треснет под давлением тяготящих чувств.

Как бы я хотела отстраниться от всего происходящего.

Заблокировать.

Халат распахивается, и я, почти обнаженная, ловлю его ошеломленный взгляд. Я ощущаю его, как жидкий новокаин.