Змеи в ее голове

Взгляд недовольный, как у школьного учителя. Он поднялся со стула.

— Ладно, пора, я и так уже нарушил правила, приехав сюда, так что лучше мне не задерживаться, понимаешь?

Матильда решилась:

— Можно тебя спросить?

Он осторожно развел руками.

— Ты не хочешь меня обнять, Анри? Как прежде?

И, не дожидаясь ответа, она прильнула к нему. Анри был почти на голову выше ее. Он ее обнял. Он чувствовал себя подлецом, потому что сейчас он уйдет. Вообще-то, ему следовало вернуться нынче ночью, застать ее врасплох. Без промедления уладить проблему. Матильда впала в безумие, положение будет ухудшаться, это надо прекратить немедленно. Но он никогда не сможет — это он знал. Матильда уже перестала быть собой, она забывалась. Она сделалась чересчур опасной для всех, так не должно продолжаться бесконечно, но прекратить это — нет, он не мог, он не сможет наставить на нее дуло пистолета и выстрелить, это было бы выше его сил.

Он уладит эту проблему по-другому.

А когда программа будет завершена, ему тоже придется срочно уйти.

— Ну же, Матильда…

Однако она не двигалась. Он мог бы поклясться, что она плачет. Он не спросил, но, все-таки оторвавшись от него, она поспешно отвернулась, так что он не увидел ее лица. Она сморкалась и громко шмыгала носом.

— Давай, — выдохнула она, — уходи…

В знак прощания он махнул рукой, она тоже — не трудись, — и наконец повернулась к нему.

Они взглянули друг на друга; в ее глазах стояли слезы.

Анри развернулся, спустился по ступенькам террасы, не оглядываясь, дошел до калитки, сел в машину и тронулся с места. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

* * *

Боже мой… Как все могло бы быть хорошо… Если бы только это было возможно! (Матильда моет две чашки, две чайные ложки, кофейник.)

Чтобы Анри приехал сюда вот так, без предупреждения.

Наверное, он специально придумал этот предлог — немножко укорить меня, всегда есть, что сказать друг другу, ни одно задание не проходит в точности так, как было задумано, это нормально. Якобы он пришел меня отругать, но на самом деле — наверняка чтобы поговорить со мной, чтобы повидаться. Как было бы хорошо…

Она закончила мытье посуды, пора бы поесть, сколько времени? Час дня! Я тут размечталась, что Анри приехал пококетничать со мной, и ничего не приготовила…

Но она тут же тяжело опустилась на стул. Сил не было.

Матильда оставила лежанку Людо в углу кухни. Какое все-таки несчастное животное, умереть вот так…

Вторая половина дня начиналась довольно медленно — визит Анри, этот сон наяву, утомил ее. И теперь она чувствовала себя совершенно одинокой.

В два часа дня она решила поехать и купить новую собаку.

* * *

Уличное движение дела не облегчало: жители предместий возвращались домой после рабочего дня, так что образовались пробки. Дорога казалась бесконечной. Когда он доехал до места, было восемнадцать тридцать.

Найти «Ла Кустель» оказалось не так-то просто.

Васильев поставил служебный автомобиль в нескольких сотнях метров от калитки. И пошел назад к дому пешком; заглянул в почтовый ящик, обернулся, чтобы проверить, не следят ли за ним, и с помощью шариковой ручки сумел достать почту. Там обнаружилась датированная сегодняшним утром повестка в полицейское отделение Мелёна. Рене сунул ее в карман, остальное снова положил в ящик и решил обойти окрестности.

Дойдя до угла улицы, он повстречал кремовый «Рено-25» с номером HH77, который осторожно вела женщина зрелого возраста в больших очках. Он как ни в чем не бывало продолжил путь, но через несколько шагов остановился, вернулся и на дорожке к дому увидел водителя — толстую женщину, которая вышла из автомобиля и потянулась, прежде чем открыть багажник. Рене двинулся дальше и, проходя мимо соседнего дома, услышал щелканье ножниц. Остановившись, он заметил какого-то мужчину.

— Это груши? — спросил Васильев, разглядев угол огорода и несколько фруктовых деревьев.

Садовод оказался человеком общительным — это стало понятно по адресованной Васильеву широкой улыбке.

Значит, лекции о разных сортах груш и сравнительных преимуществах каждого сорта не избежать.

— Хотите попробовать? — спросил мсье Лепуатевен.

— Не откажусь, — ответил Васильев, мгновенно поднявшийся на двадцать позиций в бальной книжечке мсье Лепуатевена.

Далее последуют возгласы относительно вкуса груши, поздравления одного, скромные улыбки другого.

— Мадам Перрен — это вон тот дом? — спросил наконец инспектор.

— А, так вы к сумасшедшей?

Васильев нахмурился. Но мсье Лепуатевен слегка отступил и теперь с новым пристальным вниманием принялся разглядывать собеседника.

— Вы ведь из полиции, верно? — И прежде чем инспектор успел ответить, прибавил: — Полицейских я определяю с первого взгляда, я был присяжным оценщиком.

Васильев не особенно понял связи, но его сильно заинтересовала «сумасшедшая».

— Почему вы говорите, что она сумасшедшая?

— Из-за ее пса. Она похоронила его без головы.

Понять это Васильеву оказалось трудновато.