Знак священного

Рынок, по Хайеку, заставляет людей немало страдать – по крайней мере, не меньше, чем настоящие рынки в реальном мире. Одни не могут найти работу, другие ее теряют, предприятия разоряются, поставщиков бросают старые клиенты, брокеры делают ставки выше разумных и теряют все, новая продукция оказывается никому не нужна, ученые, несмотря на титанические усилия, так и не совершают никаких открытий – список можно продолжить. Каждый такой результат воспринимается как воля судьбы – неоправданная, непредсказуемая, необъяснимая. Критика политики «социальной справедливости» у Хайека строится не на том, что она разлаживает систему экономических стимулов («больше работать, чтобы больше зарабатывать»), поскольку эффективных стимулов, со всей очевидностью, тут просто не найти. Дело в том, что такая политика сама по себе не может не быть слепой: спонтанному общественному порядку нельзя задать результаты, которых он должен будет достичь. Как я уже говорил в предисловии, всякая осмысленная регуляция должна учитывать это спонтанное саморегулирование рынка.

Описанная выше аргументация опирается на столь дорогую Хайеку идею «социальной сложности». Никто заранее не способен установить ценность труда, усилия или товара – это решает только рынок, а его вердикт не предугадать. Отдельным экономическим агентам недоступно коллективное знание о ценах на рынке до того, как они установятся. К примеру, французский рабочий узнаёт только в момент увольнения, что ценность его услуг и умений вдруг стала для общества нулевой: такая-то транснациональная корпорация решила закрыть завод, на котором он работал, потому что в текущих экономических условиях для нее рентабельнее разместить производство в Сингапуре или Бразилии. Конечно, в мире полной информации, который любят воображать экономисты, этот человек мог бы предвидеть процесс «делокализации» и переехал бы жить на новое место или вовремя приобрел бы другую специальность. Сложность социального процесса, как утверждает Хайек, этому препятствует. Чтобы было понятнее, он часто говорит о случае, везении или невезении, а не о сложности. Но я уже говорил в предыдущей главе, что между категориями случая и сложности существует глубинная связь. То есть рынок может вслепую наказывать не только за заслуги или за моральную ценность, но также и за усилия, умения, талант, обдуманный выбор – при всех случайностях общественной жизни не может быть никакой гарантии получения за всё это вознаграждения.

Хайек отнюдь не игнорирует опасность разжигания рынком губительных страстей. На конкурентном рынке имеют значение лишь успех или фиаско, а люди неизбежно страдают от зависти. Неудача подразумевает неспособность человека адекватно служить другим, что неизбежно влечет за собой потерю уважения с их стороны, а следом и потерю уважения к себе. В поисках защиты от этой угрозы Хайек прибегает к самому что ни на есть традиционному решению – призыву к внешней силе, каковую он обнаруживает, разумеется, в «сложности» социальной динамики. Вполне красноречива следующая цитата: «Несомненно, легче сносить неравенство, если оно является результатом действия безличных сил. И оно сильнее ранит достоинство человека, когда является частью какого-то замысла. Если в конкурентном обществе фирма сообщает человеку, что она не нуждается более в его услугах или не может предложить ему интересную работу, в этом нет в принципе ничего оскорбительного. ‹…› Безработица или сокращение доходов, неизбежные в любом обществе, менее унизительны, когда они являются в результате стихийных процессов, а не сознательных действий властей».[196]

Как и у Ролза, проблема Хайека состоит в том, что такое решение действенно лишь при условии, что все вокруг разделяют его убеждения и вместе с ним полагают, что имеют дело с настоящей внешней силой. Ни один человек не вверит себя «безличной силе», выдаваемой Хайеком за провидение, если у него есть серьезные основания сомневаться в правильности или хотя бы в жизнеспособности направления, которое она указывает. На пути «расширенного рыночного устройства», как регулярно демонстрирует нам исторический опыт, можно легко зайти в тупик или даже свалиться в пропасть.

О пользе антропологического и политического подхода к вопросу неравенства

Ресентимент и насилие