Знак священного

Между тем нельзя исключать, что именно чудовищные теракты 11 сентября 2001 года оказались финальным аккордом идеологии жертвенности. Эта оптимистическая гипотеза была выдвинута Эриком Гансом, профессором антропологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, в октябре 2001 года: «Так же, как холокост открыл эру постмодерна, сделав жертвенный ресентимент главным критерием любых политических перемен, 11 сентября резко положило этому конец, явив весь ужас последствий такого ресентимента»[203]. Ганс добавляет: «Означает ли конец жертвенной идеологии, что больше нет необходимости искать справедливость? Разумеется, нет. Но он означает, что отныне это нельзя делать, просто заняв сторону жертвы».

В 2002 году между американской газетой «Вашингтон Пост» и британским журналом «Экономист» вспыхнул ожесточенный спор, содержание которого легче всего объяснить в свете пророчества Ганса. К своему немалому удивлению, Америка – парадигматическая жертва с 11 сентября 2001 года – увидела в европейских делах в первой половине 2002 года знаменательное стечение трех факторов: во-первых, новый подъем антиамериканских настроений, во-вторых, политические успехи крайне правых и, в-третьих, открыто антиизраильская позиция в ближневосточном конфликте. В поиске единой причины для всех трех наблюдений Америка не нашла лучшего решения, чем приписать их появление подъему антисемитизма.

Вот что писал в мае 2002 года обозреватель «Вашингтон Пост» Чарльз Краутхаммер: «Сегодня в связи с критикой Израиля мы наблюдаем в Европе возврат подавленного желания, пробуждение векового антисемитизма, под мощным влиянием которого формировалась европейская история. Удивляться надо не нынешнему антисемитизму, а тому, что он оставался относительно незаметным последние полстолетия. Именно в этом историческая аномалия. Джинн сидел в бутылке все пятьдесят лет, пока его загонял туда стыд за холокост. Но время искупления подходит к концу. Злой дух вновь вырывается на свободу. Теперь он более изобретателен и больше не воплощается во всеобщей ненависти к евреям. Их терпят и даже принимают, но ровно постольку, поскольку они знают свое место. Пока евреи беспомощны, пассивны и видом своим развлекают взор, они хороши. Но как только они становятся уверенными в себе, в своих силах и отвергают статус жертвы, от их принятия не остается и следа. Ничто не символизирует последнюю ситуацию лучше, чем существование еврейского государства».

Допуская, что внешне все именно так и выглядит, британский журнал счел нужным парировать непривычно резко: мол, вашингтонское прочтение событий глубоко ошибочно, а прощению за такую клевету не бывать. Нет, антисемитизм в Европе не обострился. Просто европейцы – особенно после 11 сентября – и в самом деле не боятся критиковать правительство Израиля. Антисемитизм не расцветает, а, наоборот, слабеет. Почему? Да потому что 11 сентября десакрализовало статус жертвы[204].

Подход к вопросу о неравенстве через построение теории справедливости, которая наибольшим весом при принятии решений наделяет наиболее обездоленных, в точности противоположен направлению, в котором необходимо двигаться. Этот подход, очевидно, сводится к участию в сакрализации жертвы. А что следовало бы предпринять на практике?

Выйти за рамки жертвенной модели

В газетной колонке от 18 февраля 2003 года Ролан Юро нашел очень точные слова, объясняющие суть проблемы: