Знахарка

Воин, которого она приютила, крепко держал старосту за руку, выворачивая ее с неестественной силой. Литомир боролся со степняком, да так и взвыл от бессилия, опускаясь перед Даром на колени:

- По стопам матки пошла, знахарка. Нос воротишь от Свята, голову хлопцу дуришь. А сама...

Он с омерзением сплюнул в снег, и, пошатнувшись, сам же упал в эту слюну.

Выругался.

- Завтра все узнают о твоем позоре. Пусть помнят люди: подкидово семя никогда не растет...

Он не договорил - дохрипел едкие слова. Поднятый за горловину тулупа, староста со страхом вгляделся в воина, что стоял перед ним. Яра же была так напугана, что не могла проронить ни слова.

- Ты не тронешь ее, - с угрозой произнес Дар, - не причинишь зла.

Яра даже не видела - чуяла, как степняку сложно совладать с собой. И проклятье берет верх, а он силится его покорить. Глубокая морщина, залегшая меж темных бровей, выравнивается при взгляде на нее. И Литомиру бы отступить, да только старостин гнев давно вошел в присказки селян:

- Не тебе решать...

Кулак Дара запечатал рот Литомиру, и тот еще несколько минут откашливал багровую жижу, орошая ею свежий снег. А дыхание воина при виде свежей крови участилось, да нитка пульса, что шальная, забилась под кожей.

Яра шагнула навстречу Дару, легко коснувшись плеча. И мускулы воина под пальцами знахарки обмякли, а ярость в глазах поутихла, откликаясь на девичье тепло.

Староста же, едва отдышавшись, желчно напомнил:

- Что ж не сговоришься ней, а? Ходить в хлев - ходил, а как обеты дать...

И он снова закашлялся от очередного удара.

Яра больше не могла слушать обидных речей. Она обхватила ладонями лицо Дара и, запечатав его взор на себе, взмолилась:

- Отпусти его. Прошу. Не ведает он, что говорит. Это брага, он до нее всегда охоту имел.

Знахарка уцепилась за руку воина и с мольбою во взгляде попросила:

- Я спасла тебя, Дар. Теперь твой черед. Отпусти Литомира.

Степняк послушал. Нарочито медленно разжал кулаки, отпуская края тулупа, и вопросительно взглянул на Яру:

- Простишь его?

- Не нужно мне прощение этой блудницы, - вскинулся Литомир, - завтра все село узнает, что полюбок у нее. Степняки скоро уйдут, тогда и расквитаемся, девка.

Яра не успела заметить, как Дар метнулся к старосте. Видела только ярость в глазах воина, что поднималась алой бурей в груди, да понимала: тот на грани.

- Ты не причинишь ей зла. Увезу я ее, женой своею сделаю. И коль ослушаешься...

Он снова занес кулак над Литомиром, но резко замер. Говорил рвано, отчеканивая каждое слово:

- Сожгу все село. Все избы до последней щепки. До соломины гнилой. Ярослава покинет Светломесто, а ты постараешься, чтоб память о ней хорошею была. Скажешь, любовь большую встретила, и сам ты нас благословил. Понял?

Литомир развернулся к застывшей Яре и с ненавистью проговорил:

- Раз покинешь Свята, не враг ты мне. Исполню волю полюбка твоего. Да только не попадайся мне на глаза, девка!

Он поднялся на ноги и неуверенно пошел домой, а Яра так и осталась стоять в снегу. Видела, как Дар протягивает к ней ладонь, чувствовала, как поднимает ее на руки. А сказать ничего не могла.

- Пойдем, милый, - прошептала Крайя, - в хату нужно отнести ее.

И старуха повела за собою воина, несшего на руках Ярославу.

***

Грохот церковных колоколов ворвался в село ранним воскресным утром. И не утром даже - зорькой ясною.

Студеный воздух навевал сквозь отворенные двери храма пригоршни снега, отчего проход заметало белым ковром.

Звенело так громко, что поневоле люди стекались к прохудившемуся от холодов святилищу. Заспанные, укутанные в тяжелые тулупы, они торопились к шлюбу - только при нем так поют колокола.

Порой гомон даже заглушал голоса медных звонарей, но Яре удалось расслышать: венчание.

Молодая ворожея стояла у самого алтаря. В тонком платье из того самого льна, что купила на выставе, зеленом. А ведь и подумать не могла, когда холстину ту выбирала, что до храму ее... Волосы рассыпаны по плечам да прибраны венком из колосьев - чтоб шлюб плодовитым был.

Посеред живота Крайя повязала молодице красный пояс с рунами охоронными - от сглаза утробы. И такой же - на руку Ашану, чтоб смог защитить нареченную.

- Кто женится-то? - Раздалось позади нее. И тут же голоса примолкли, разглядев напротив Яры статную фигуру воина с темными волосами.

С каждой минутой народу все прибавлялось. Стало жарко. Тут и там ненарочно толкали локтем, и Яра втайне понадеялась, чтобы все поскорее закончилось. Не так она представляла этот день. Не о таком грезила.

- В селе гулянье, - напомнил дядька Казимир, озираясь наокол, - чем не радость?

И он подмигнул Ярославе с широкой улыбкой, которая выходила только у него. Придержал за руку, полушепотом твердя:

- Забудь, Ярка, слова Литомира. Не враг он тебе. Да и сыну не враг. Уж норов у него такой.

Яра улыбнулась дядьке и бросила быстрый взгляд на нареченного, стоящего рядом. Спина его пряма, лицо спокойно. И только губы сжаты в тонкую линию. И здесь, в храме среди селян, он не кажется чужим - свой, словно бы рожденный Землею Лесов. И даром, что кожа его темна - душа родная, близкая...