Знакомство с таинством православной Троицы Владимира Лосского

Намерение Мейстера Экхарта иное, согласно Лосскому, но, отказывая себе в поиске имени Единого вовне, «который пребывает не вовне, но в глубине»/qui non extra, sed intimus est (Лат.), Мейстер Экхарт устремляется на поиски Бога на экзистенциальном уровне, на поиски «сокровеннейшей сущности»/Esse absconditum (Лат.). Поиск Святым Августином Истины в сокровенных глубинах человеческой души с необходимостью обнажает разницу между истиной людей и Божественной истиной, «признание, что ты не есть то, что есть эта [истина]»/ confitere te non esse quod ipsa est (Лат.). Для Мейстера Экхарта утверждать присутствие имманентной природы Бога является достаточным, чтобы осознать, что человек не в состоянии понять эту природу только своим разумом. Лосский утверждает, что в этом отношении Мейстер Экхарт использует оксиморон Святого Дионисия «имя неименуемое»/nomen innominabile (Лат.), который формулируется Святым Дионисием в его тексте «О Божественных именах» как «чудесное имя, совершенное имя, неименуемое»/τὸ θαυμαστὸν ὄνομα, τὸ ὑπὲρ πᾶν ὄνομα, τὸ ἀνώνυμον (Греч.). (Лосский 2003, стр. 158) Размышляя об отношении между позитивным и негативным христианским богословием, Святой Дионисий утверждает, что возможность именовать Бога как это сделано в Библии, «Я есть сущий» или «Тот, кто есть», оказывается результатом энергетической манифестации Бога в созданном Им мире: эти имена мы используем для воспевания и признания совершенства Бога.

Вопрос относительно сущности Бога, между тем, остаётся не отвеченным в Библии: «Почему ты спрашиваешь моё имя, когда оно чудно?». (Nichols 2017, стр. 63) Мейстер Экхарт принимает это за свою ведущую линию – многоимённость/полинимию и неименуемость/анонимию – что становится для него выражением отношения между катафатизмом и апофатизмом. Однако, как и в случае со Святым Августином, Мейстер Экхарт толкует и Святого Дионисия на свой манер. Для Дионисия (а с ним и для Лосского) апофатизм абсолютен, Божественная природа возвышает и Божественную сущность. Для Мейстера Экхарта это не совсем так: он сохраняет здесь верность Святому Фоме, и для него, как и для Святого Фомы, именно Божественная сущность устанавливает Его непознаваемость. Лосский в своём исследовании обнаруживает, что Святой Фома Аквинский делает поправку в тексте Святого Дионисия «Комментарии к Божественным именам» и переводит существительное «неименуемый» как прилагательное к квалификации сущности/esse (Лат.). Это позволило Святому Фоме квалифицировать Сущность Бога как «неименуему сущность»/ esse innominabile (Лат.). (Nichols 2017, стр. 63) Для Святого Фомы, рассуждает Лосский, существование Бога «превосходит любое знание», но если рассматривать существование, включающее как Бога, так и созданный Им мир, то для человеческих существ становится возможным устремляться к Богу по пути аналогии: не через интеллектуальное познание Божественного Существа, но через признание за этим Божественным Существом «принципа познаваемости всех созданных существ», первичной сущности, что и является самим существом Бога. (Lossky 1973, стр. 23)