Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Вместо характерной для мифологии стройной, герметичной картины вселенной, где все уравновешено и объяснено правилами, Архилох предлагает открытый взгляд на полный невероятных загадок, удивительный и прекрасный мир. Истинное искусство вообще не терпит детерминизма и любых попыток втиснуть человеческий дух в системные рамки; оно не пытается наставлять или осуждать, зато вполне способно вдохновить, поддержать, ободрить и научить «как не бояться и делать, что надо»[19]. Вот и Архилох, как настоящий поэт, в лирических строках обращается к своему сердцу, но через него, на самом деле, ко всем читателям-слушателям:

 «Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой,
Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады, — твердо стой, не трепещи!
Победишь — своей победы напоказ не выставляй,
Победят — не огорчайся, запершись в дому, не плачь,
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй.
Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт».

Архилох при жизни был несомненной знаменитостью, и про него существует множество и прижизненных, и посмертных легенд. Некоторые из них откровенно мифического свойства: например, что дельфийская пифия предрекла отцу Архилоха рождение великого сына, или, что музы подарили маленькому Архилоху лиру в обмен на одну из коров, которых он пас. Есть и впечатляющая история о силе его поэтического слова: после того, как граждане Пароса презрительно отозвались о сочиненном Архилохом гимне Дионису, все мужское население острова поразила безнадежная импотенция, которая прошла только тогда, когда критиканы извинились и взяли свои слова обратно.

Разумеется, хватает рассказов и про личную жизнь: например, через тысячелетия дошла до нас сплетня о любви Архилоха к некоей гетере по имени Пасифила — как по-разному можно войти в вечность, о боги! Еще более известна история о неудачном сватовстве Архилоха к некоей Необуле, дочери состоятельного гражданина Пароса: он не то сначала пообещал, а потом отказался выдать дочь за поэта, не то попробовал подсунуть не слишком красивую старшую сестру вместо хорошенькой младшей — как бы то ни было, свадьба не состоялась. Обманутый Архилох разразился чрезвычайно непристойными и язвительными эпиграммами — это правда! — выставив и отца, и его дочерей таким посмешищем перед земляками, что все трое не вынесли поношений и удавились — а вот в достоверности этого есть много сомнений.

Трудно сказать, чего в таких легендах больше: вымысла или правды, наивной веры и суеверного страха перед магией поэтических слов или отражения реальной резкости и злоречия, свойственных при жизни поэту. Достоверно мы можем опираться лишь на стихи. В тех из них, что с известными допущениями мы можем назвать любовной лирикой, Архилох действительно бывает чрезвычайно откровенен и даже груб:

«…И груди стал я трогать нежно пальцами,
Явлена юная плоть, заманчивые прелести,
И к телу прижимаясь столь прекрасному,
Жизненный сок я исторг, лаская кудри светлые».
Или вот, житейское наблюдение:
«Часто копишь, копишь деньги, — копишь долго и с трудом,
Да в ***[20]

продажной девке вдруг и спустишь все дотла».

Русский поэт и переводчик Сергей Шервинский замечательно сказал однажды: «Никакой лиры не можем мы представить себе в руках Архилоха, только резкую фригийскую дудку <…> так и видишь, как он своей мускулистой ногой притоптывает на каждом сильном слоге…». Это очень выразительный образ, таким и видится Архилох через века; но вот мы переворачиваем страницу, и…

«Своей прекрасной розе с веткой миртовой
Она так радовалась.
Тенью волосы
На плечи ниспадали ей и на спину…»

…и кажется, что это исполнено все же с лирой в руках. Эту картинку можно рассматривать бесконечно, словно старинную нежную акварель: минуло почти три тысячи лет, а перед нами — вот, живая, настоящая девушка, радуется цветку и веточке мирта. Лирика не работает с придуманными чувствами; можно быть совершенно уверенным, что в этих строчках отражается отсвет какого-то чудного мгновения, моментальную зарисовку которого мы, читатели, затаив дыхание, открываем, как артефакт.