Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

«Царь Эдип» — это история человеческого противостояния неумолимому року и гибели именно вследствие такого противостояния. Оресту у Эсхила удалось избавиться от родового проклятия, но только через покорность воле богов. У Софокла попытка сопротивления этой воле, выраженной через прорицателей, лишь усиливает неотвратимость рокового финала.

И Эсхил, и Софокл, безусловно, по-своему осмысляют тему взаимосвязи человеческого и божественного, но остаются выразителями традиционной для античного мифологического сознания идеи высшей предопределенности, в ней они видят и высшую божественную справедливость, которую человек должен или признать, или погибнуть.

Иного взгляда на этот предмет придерживался третий великий трагик античности — не принятый властью, не понятый современниками, скандальный, противоречивый и гениальный, подаривший мировой литературе самые яркие, сильные и прославленные женские образы, — Еврипид.

«Я, обсмеянный у сегодняшнего племени, как длинный, скабрезный анекдот…» — написал о себе Маяковский, и Еврипид за две с половиной тысячи лет до него вполне мог бы сказать что-то подобное. Он один из первых литературных маргиналов, поэтических нонконформистов, хаотиков, провокаторов и бунтарей, раздающих «пощечины общественному вкусу»[40], одновременно обожаемых и гонимых. Художник не должен непременно нравиться; он вообще никому ничего не должен, кроме как своему дару, определяющему его творческий путь. Успешный и популярный автор не менее и не более талантлив, чем его асоциальный, мятущийся литературный собрат. История литературы знает гениев в обеих категориях, но Еврипид, без сомнения, был первым из тех, для кого скандальная слава и беспорядочная личная жизнь стали неотъемлемыми составляющими поэтического образа.

Еврипид родился в 480 г. до н. э., вероятно, на острове Саламин. Связь между поколениями, к которым принадлежали трое великих античных трагиков, была сформулирована еще в древности: Эсхил был участником Саламинского сражения, Софокл пел по случаю победы торжественные гимны в хоре мальчиков, а Еврипид в тот год родился.

В юности он успешно занимался спортом; был прекрасно образован, собрал обширную домашнюю библиотеку, увлекался философией и считался учеником Анаксагора — того самого, который разрабатывал материалистическую космологию, называл солнце раскаленным булыжником, а в итоге был изгнан из Афин за безбожие и оскорбление чувств верующих.

Еврипид впервые выступил как трагик в 455 г. до н. э., а первую победу одержал в 441 г. За свою творческую карьеру он создал более 90 произведений, но лишь 4 раза занимал с ними хоть какие-то призовые места: его трагедии равно восхищали и возмущали зрителей, представления не раз кончались скандалами, а жюри архонтов — театральных кураторов от городских властей — предпочитало награждать авторов более традиционных произведений, не шокировавших публику смысловыми новациями.

Еврипид был сторонником всех самых прогрессивных и радикальных идей своего времени: он публично выступал против рабства и за равные права женщин, был пацифистом, увлекался модным в среде интеллектуалов софизмом, симпатизировал агностикам и атеистам. Как и софист Протагор, Еврипид считал человека «мерой всех вещей» и отрицал незыблемость общественных моральных законов, утверждая их зависимость от ситуации — горькая правда! Еврипид не стеснялся высказываться, и его взгляды являлись предметом обсуждения или насмешек, как и бурная частная жизнь: он был дважды женат, разведен, давал повод подозревать себя в нетрадиционных сексуальных предпочтениях — в общем, был постоянным объектом и источником ярких сплетен. Если случалось затишье с политическими и военными новостями, всегда можно было поболтать про Еврипида.

За два года до смерти, по приглашению царя Архелая, он уехал из Афин в Македонию, но продолжал оставаться светским ньюсмейкером в родном городе: рассказывали о его участии в придворных скандалах, сомнительных любовных интригах, и даже смерть Еврипида вызвала множество сомнительных кривотолков — его то ли растерзали спущенные с привязи врагами трагика царские гончие, то ли разорвали на части вакханки, когда 74-летний поэт крался ночью не то к любовнице, не то к любовнику самого царя Архелая.

Как художнику, Еврипиду особенно удавались женские образы: Электра, Ифигения, Елена, Федра — та самая, историю которой в XVII веке рассказал в своей прославленной трагедии Жан Расин, и о которой писал Мандельштам:

«Я не увижу знаменитой „Федры“,
В старинном многоярусном театре,
С прокопченной высокой галереи,
При свете оплывающих свечей…».