Знаменитые русские о Флоренции

«Город летучих мышей» – вот лучшее определение для Флоренции летом. Теперь, когда в центральной Италии зной, когда даже лошади падают на мостовых от солнечного удара, вся жизнь Флоренции направлена на то, чтобы сыскать прохлады. Во Флоренции просторные темные церкви, где всегда светло и где свет ослаблен темными стеклами. Крыши домов спускаются над стенами такими навесами, что почти совсем закрывают небо, защищая на узких улицах даже от отвесных лучей. Во всех домах вместо подъезда обширные, высокие, тоже прохладные сени. Окна все со ставнями, с жалюзи, и очень сложного устройства. Веера продаются везде: в магазинах, на улицах, в кафе; ими пользуются и дамы, и мужчины, и богатые, катающиеся в колясках, и нищие, просящие милостыню; у пятилетних девочек уже есть свой веер на цепочке из венецианского бисера. Прохладительные напитки, лимонад, тамаринд, кокосовое молоко, разные сиропы с сельтерской водой истребляются в неимоверном количестве. Лучшие сорта питьевой воды продаются в запечатанных бутылках. Настоящая жизнь во Флоренции начинается вечером, после восьми часов. Утром можно видеть только туристов, посещающих музеи и картинные галереи. Перед обедом бывает небольшое катание в Кашине (Булонский лес или Петровский парк Флоренции), но только в восемь часов улицы действительно наполняются. Именно в этот час дети начинают играть в песок и салки, а их няньки, сидя на скамейках, любезничать с солдатами в пестрых мундирах. Именно в этот час на улицах шум, говор, щелканье бичей, музыка и пение. Городские оркестры играют каждый вечер в двух-трех местах, но, кроме того, везде устраиваются серенады: группы молодых людей, взяв в руки гитары и мандолины, бродят по улицам, распевая арии. По тосканскому обычаю даже похороны совершаются по вечерам. Неопытный путешественник, встретив в одиннадцатом часу ночи гроб и факельщиков с закрытыми лицами (тоже местный обычай), может испугаться и подумать, что вернулись времена флорентийской чумы, описанной в «Декамероне». Ничуть не бывало, это повседневное явление. А между тем вверху, под нависшими крышами, шныряют без конца летучие мыши, тоже, как флорентийцы, избегающие дневного света, и вдоль стен мелькают вечерние жучки, сверкающие фосфорическим блеском, которых здесь столько же, как у нас мух.

В. Брюсов. Флоренция

// Русский листок, 1902, №180.

Л. Карсавин.1906

При незначительности размеров улиц и площадей в городе, вид с окрестных гор дает даже больше чем панораму – он позволяет охватить глазом те здания, целое которых вблизи исчезает… Несмотря на каменные стены, как-то особенно приятно и интимно гулять по этим узким улицам и кое-где в просветах смотреть на Флоренцию. И в этих прогулках-дорогах в самом городе есть какая-то интимность и близость, какая-то неопределимая, не ослепляющая, но полная красота.

Письмо И. М. Гревсу, 16 июля 1906 г.

Б. Зайцев. 1907

Только что вышел из альберго, окунулся в светлый воздушный огонь; надо надвигать шляпу глубже, это уже солнце Флоренции; но оно не душит; дышится так же легко и вкусно, как и не в такой жар; напротив, так и глотаешь этот воздух живоносный и радостно-жгучий… Уже ждут пылкие улочки Флоренции и разные ее святые места, и тут же смешной и милый Mercato Centrale, рынок, где рядом с великой капеллой Медичи те же самые итальянцы, потомки, может быть, медичисов, микель-анжельцы, торгуются, ярятся, произносят речи в пользу головных шпилек или фунта вишен – о, за свои чентезими они постоят! Но на этом рынке, среди улиц и стройности внутренней все так не гнусно – напротив, веселое, детское, даже бессмертное есть в этих чинкванта чинкве чентезими, экко, ундичи, отто сольди, синьоре, отто сольди. И когда из ловкой суетни уходишь прочь, в тишайший монастырь Сан-Марко, как непохоже и как родственно, духовно совместимо! Там, в полуверсте, глотку надрывали из-за полусольди; здесь вечный, благосклонный мир, но это ничего, все это детища единого духа Италии… И далее – выйдете на улицу, охватит она вас ритмом, стройностью – вас уже убедили, что да, так и надо, в этом божественном горне – Флоренции – сплавляются Кастаньо и Беато Анджелико. Ибо есть в ней нечто от древней, бессмертной гармонии, где всё на месте, всё нужно и в мудром сочетании принимает побудительный, неуязвимый оттенок. Таково впечатление: тлен не может коснуться этого города, ибо какая-то нетленная, объединяющая идея воплотилась в нем и несет жизнь. Называли Флоренцию Афинами; это понятно и верно, это сродно самим богам ионическим, эллинской кругообразности, светлости мрамора; только плюс христианство, которым многое еще осветлено, еще оласковлено.

Б. К. Зайце в. Флоренция. Молодость

(1907) // Собрание сочинений в 7 тт. Петербург – Берлин, 1923, т. 7, с. 28–30.

П. Муратов. 1911-1912