Знание и окраины империи. Казахские посредники и российское управление в степи, 1731–1917

Алтынсарин разделял уверенность русских участников диалога в том, что оседлый образ жизни выше кочевого скотоводства. Самым ярким свидетельством этого служат его планы по созданию в каждом уезде ряда образцовых центральных двухклассных училищ, основные направления его образовательной программы и результаты, которые он и его начальство хотели бы увидеть в первую очередь. На первый взгляд, эти новые учебные заведения обладали потенциалом не только для подготовки школьников к дальнейшему обучению, но и для формирования нового поколения эффективных двуязычных администраторов из числа собственно казахского населения; в программе нравственное воспитание сочеталось с языковой подготовкой и начальными знаниями по нескольким учебным предметам (2: 177)[251]. Однако уроки, которые могли там получить учащиеся, выходили за рамки нравственных и познавательных: двухклассные училища должны были также познакомить принятых туда юнцов с материальными нормами оседлого образа жизни, по русскому образцу. В этих образцовых заведениях, писал Алтынсарин Ильминскому, ученики должны приобретать «привычки к оседлости, опрятности и здравому взгляду на вещи» (3: 47). Эта основная идея, звучащая также в последующих прошениях о финансировании (3: 63–64), находила выражение в нескольких аспектах. Здание двухклассного училища представляло собой капитальную постройку, деревянную или каменную, обставленную в русском стиле[252]. Казахские школьники, вместо того чтобы сидеть на полу, на коврах или сундуках, занимали ряды парт в больших классах с оштукатуренными стенами, отапливаемых железными печами. Пищу, «приноровленную к природному азиатскому вкусу» (2: 187)[253], ученики должны были есть металлическими вилками, ножами и ложками. Учащиеся также спали в отдельных постелях и носили форменную одежду, предоставленную школьной администрацией[254]. Все это означало радикальные изменения в материальном мире учеников новых школ, которым теперь давалась возможность увидеть преимущества культуры не только оседлой, но и сугубо европейской. Хотя Тургайскую область населяли также другие оседлые этнические группы, в частности татары и башкиры, официальные отчеты о состоянии казахских школ, в составлении которых, безусловно, участвовал Алтынсарин, выказывали озабоченность тем, чтобы среди учащихся двухклассных училищ не было преобладания «азиатского элемента» (2: 137). Новый порядок, также нашедший отражение в учебной программе открытых позже профессиональных училищ, воплощал в себе как просвещенческую веру в прогрессивную природу оседлого образа жизни, так и, по-видимому, признание превосходства культуры имперского центра.

Тем не менее, даже соглашаясь с другими чиновниками относительно преимуществ оседлости, Алтынсарин не мог согласиться с их воззрениями на то, каким образом следовало привести казахов к оседлому образу жизни и как они должны жить после этого. В 1870-е годы в некоторых кругах общества рос интерес к экспериментальному заселению степи крестьянами и поощрению казахов к земледелию. Толчок этому, как и при составлении Временного положения, был дан из Западной Сибири. Здесь в 1874 году чиновники широко обсуждали освоение земель, надеясь, что именно расширение поселений в степи, а не рядом с уездными административными центрами, приведет, с одной стороны, к развитию сельского хозяйства, промышленности и торговли, а с другой стороны, даст казахам «лучший пример» оседлого образа жизни и «трудолюбивой деятельности»[255]. Впоследствии новый генерал-губернатор Западной Сибири Н. Г. Казнаков выдвинул довод, что, помимо прочего, частичная колонизация земель поможет казахским кочевникам в трудные годы, особенно когда происходит «джут» (жут) – массовый падеж скота в суровые зимы из-за нехватки пастбищ. Казахи научатся у колонистов сеять зерно и обнаружат, что оседлая жизнь на земле может спасти их от холода и голодной смерти[256]. Освоение земель, оседлость и переход к земледелию стали теперь вопросами не только выгоды и стабильности Российской империи, но и благосостояния огромного кочевого населения.