Знание и окраины империи. Казахские посредники и российское управление в степи, 1731–1917

В материалах экспедиции Щербины также прослеживается альтернативный, осторожный подход к выработке норм. Этот подход основывался на двух ключевых моментах. Во-первых, несмотря на оптимистические прогнозы о будущем степи при наличии там русских поселенцев (прогнозы, которые сотрудники экспедиции в основном разделяли), наблюдаемые краткосрочные последствия колонизации для отдельных казахов были разрушительными. Ф. А. Щербина и его соавторы считали, что в результате переселения безземельность казахов в некоторых районах становилась такой же серьезной проблемой, как для крестьянина отсутствие собственного поля, а приход поселенцев приводил к тому, что аренда земли становились непосильной для казахов [МпКЗ, 4: II–III]. В Павлодарском уезде, согласно МпКЗ, поселенцы оказались для казахов из долины Иртыша врагом еще более «беспощадным», чем созданные там ранее казачьи пикеты, так как этот новый класс не склонен сдавать в аренду необходимые земли; в Омском уезде некоторые казахи были уже «совершенно вытеснены» [Там же: 90]. Хотя авторы материалов экспедиции Щербины не всегда указаны, трудно не заподозрить в таких высказываниях влияние будущего поборника независимости А. Букейханова, особенно учитывая, что он, как известно, участвовал в написании тома, посвященного Павлодарскому уезду. В будущем колонизация, возможно, и могла бы принести долгосрочные выгоды, но только в случае, если бы не погубила коренное население степи.

Во-вторых, из-за уникальных характеристик степного биома превосходство оседлого земледелия как формы экономической организации над кочевым скотоводством не везде было бесспорным. Согласно этим контраргументам, в степной среде кочевое скотоводство давало явные преимущества и потому нуждалось в сохранении. Это касалось, например, Голодной степи – известной своей безжизненностью пустоши на юге Атбасарского района: «Нигде, быть может, не сказываются так ярко качества киргиза-скотовода, умеющего использовать саму скудную и неприхотливую растительность степи, как в Атбасарском уезде. Киргиз – самый лучший и самый желательный хозяин в степи-полупустыне» [МКпЗ, 2: XXXVI]. Точно так же в некоторых частях Каркаралинского уезда сельское хозяйство было слабо развито из-за ненадежных осадков и частых заморозков, зато район имел весьма благоприятные условия для зимних выгонов скота [МпКЗ, 6: 66, 5 (прил.)]. Таким образом оказывалось, что переселение воздействует на изменение экономики вовсе не так прямолинейно, как утверждалось в других материалах экспедиции: не все степные области одинаково подходили для земледелия. Хотя исследование природных условий играло в работе статистиков второстепенную роль, в своих отчетах они классифицировали земли отдельных районов в примерном соответствии с их почвами, водоснабжением и растительностью. Неизбежным результатом такого исследования, как и предполагалось на предварительных заседаниях, был вывод, что даже после заселения степи земледельцами у скотоводства остается серьезное будущее.

Конечным результатом столь двойственного взгляда на степную среду и возможное разрушение жизненного уклада казахов вследствие переселения стали умышленно и существенно завышенные земельные нормы. Осторожность Ф. А. Щербины проявилась в том, что он рассчитывал нужды «среднетипичного» казахского хозяйства с «погрешностью» в пользу казахов (тем самым увеличив размер среднего земельного надела), классифицировал пастбищные угодья по их качеству (чтобы казахам не выделялось с виду достаточное, но фактически бесполезное количество земли) и завышал нормы поголовья скота и земли по отношению к цифре, которая и без того считалась высокой [МпКЗ, 1: 186][419]. На основании данных о среднем бюджете хозяйств, считавшихся зажиточными, Щербина сделал вывод, что, хотя 16 голов скота (в пересчете на количество корма, потребляемого одной лошадью) было бы достаточным для такого домохозяйства, норму следует поднять до 24 голов, а далее сопоставить эту цифру с продуктивностью пастбищ для определения местной земельной нормы [Петрова 1979: 84][420]. Об этих своих завышенных, граничащих с подтасовкой результатах, Щербина в конце 1901 года «с чувством полного нравственного удовлетворения» доложил группе скептически настроенных статистиков. По его словам,

благодаря работе экспедиции был раз навсегда положен предел для изъятия земель у малоземельных киргиз и даны такие земельные нормы, которыми вполне обеспечивается хозяйственный быт кочевника. При соблюдении в такой форме коренных интересов местного населения излишки земель, годных для колонизационных целей, явились действительными излишками [МпКЗ, 2: 338].