Знание! Кто «за»? Кто «против»? Воздержался?

Сразу уточним: говоря здесь о единстве науки, мы никоим образом не имеем в виду однообразие и шаблонность мышления или сужение фронта изысканий. Речь идёт о единстве (не-единстве) базовых принципов, из которых исходят в своей работе представители той или иной отрасли знания. С этой точки зрения можно выделить следующие основные уровни единства науки:

1. В науке (отрасли науки) выработана система, объединяющая фундаментальные философские, общеметодологические и прикладные операциональные положения, которые разделяет и с которыми реально сверяет свою работу большинство представителей этой (отрасли) науки. Соответственно, дискуссии высшего теоретического уровня ведутся не вокруг вопроса, быть или не быть этой системе, а вокруг того, как её усовершенствовать. – Это состояние мы условно назовём единовластием.

2. В науке пользуются примерно равным влиянием две системы взглядов, построенные на заметно различающихся исходных тезисах. В силу чего все дискуссии сводятся в конечном счёте к выяснению вопроса о том, к какому направлению следует отнести ту или иную идею и на чьей стороне выступает тот или иной автор. И в зависимости от личной позиции тех или иных представителей данной науки ответ на этот вопрос играет решающую роль при вынесении вердикта, насколько перспективна обсуждаемая идея. – Это состояние мы условно назовём двоевластием.

3. В науке имеется несколько направлений и представляющих их центральных фигур, кои претендуют на роль основателей общей теории, но при этом предлагаемые ими варианты почти или полностью исключают друг друга. Обычно в такой ситуации не бывает недостатка во взаимных уличениях и встречных критических боях, но нередко ощущается дефицит содержательных обсуждений. – Это состояние мы условно назовём раздробленностью13*.

Наиболее способствующим развитию науки и успешной борьбе с мракобесами является положение, приближающееся к единовластию. Ибо там, где имеется отлаженная система приёмов и критериев оценки достоверности конкретных результатов и продуктивности представляемых на рассмотрение коллег общих теоретических схем, бывшим учёным намного труднее выдавать себя за действующих, чем там, где такая система отсутствует. Вместе с тем следует признать, что большинство современных отраслей знания являются сравнительно молодыми, и даже для тех из них, что ведут своё происхождение от таких богатых традициями наук, как, скажем, химия или биология, родительские методические арсеналы оказываются недостаточными. А на конструирование и доводку оригинального теоретического инструментария, естественно, требуется время.

Что касается второго уровня, то, как это хорошо видно, скажем, в истории дебатов между приверженцами идей о корпускулярной и волновой природе света, длительное немирное сосуществование двух направлений в теоретическом поиске возможно тогда, когда каждая из сторон, правильно фиксируя отдельные факты и данные, упускает из виду некоторые более общие обстоятельства. Так что в условиях научного двоевластия борьба за истину, скорее всего, будет состоять не в поддержке одной из сторон против другой, а в преодолении ограниченности обоих противостоящих лагерей. Понятно также, что сторонникам объединительного подхода, по сути отрицающим все имеющиеся на сегодняшний день версии, даже проявляя максимальную выдержку и тактическую гибкость, будет очень трудно не восстановить против себя представителей обоих направлений. Впрочем, если это настоящие учёные, способные отвлекаться от личных пристрастий и объективно сопоставлять свои и чужие аргументы, то такая широкая конфронтация пойдёт только на пользу.

С тем, разумеется, уточнением, что вышесказанное относится только к направлениям в науке. В частности, если – при ближайшем рассмотрении – из двух направлений одно оказывается в основе своей идеалистическим, то это сразу закрывает вопрос о каких бы то ни было объединительных усилиях. Потому что современные материализм и идеализм противостоят друг другу не как направления в науке философии и не как две самостоятельные науки, а как наука и не-наука.