Знание-сила, 2004 № 08 (926)

Я не знаю ни одного случая в мире, кроме, пожалуй, Сингапура (но это отдельный случай, о нем много написано, желающие могут прочитать), где живут в основном китайцы и индусы, и, во-вторых, там город — не страна, при этом там большое британское влияние, так исторически сложилось, и там коррупция невелика. Им удалось создать независимую судебную систему, но это — единственное исключение. Все остальные страны — Казахстан, Узбекистан, Азербайджан, Туркменистан, уверен, и Белоруссия, тот же самый Китай, большинство стран Латинской Америки, где были авторитарные режимы, — это все очень коррумпированные страны.

Итак, первый предел авторитарного режима — невозможность победить коррупцию.

Второе. Путин и все мы постоянно говорим, что надо победить бедность и социальное расслоение. Но для этого надо иметь сильное гражданское общество и очень сильные профсоюзы. Сегодня главная проблема Китая — чудовищное социальное расслоение, которое не только не сокращается, но по мере экономического роста только нарастает. В Пекине, Шанхае, во многих китайских городах, а я их проехал много, вы видите такую картину: кварталы элитных домов, где живут новые китайцы, те, кто преуспел за последние двадцать лет, и вокруг — трущобы, колоссальное расслоение и между побережьем, и остальной страной, между развитыми районами и неразвитыми, и внутри развитых районов между богатыми и бедными. Эта проблема разрывает Китай, и китайское руководство ставит эту проблему на первое место.

В демократических моделях, которые мы видим, в частности, в Польше, Прибалтике, Чехии, Болгарии, в тех странах, где проводятся рыночные реформы и демократические, мы видим, что без ущерба для демократии они добиваются хороших экономических успехов.

Но... в авторитарном режиме не решается задача преодоления бедности и чудовищного расслоения.

Все, что мы знаем об Аргентине, Бразилии, Азии, о Центральной Азии, — все говорит за то, что в авторитарных режимах есть правящий класс, богатый, преуспевающий в рамках закрытой авторитарной системы, а основная масса населения остается вне этого праздника жизни. Потому что без сильных профсоюзов, без сильной политической конкуренции, без политической оппозиции, без давления гражданского общества доходы не выравниваются, это — факт бесспорный.

Европа победила бедность и социальное расслоение только тогда, когда появились политические партии, сильные парламенты, когда появилась социал-демократия и сильные профсоюзы. Когда социал-демократия стала навязывать сначала в Германии, а потом и в остальных странах (мы помним, что первое в истории трудовое законодательство было принято Бисмарком под давлением социал-демократии) свои законы, с этого момента началось преодоление бедности и кончился марксизм в его старом виде, ведь Маркс не предвидел, что социал-демократия и профсоюзы могут изменить в значительной степени природу капитализма!

И снова еще раз: если мы выбираем авторитарную модель в условиях доминирования коррумпированной бюрократии и в условиях доминирования десяти — пятнадцати групп, мы должны отдавать себе отчет, что такая авторитарная модернизация не позволит ни Путину, ни нам, ни парламенту, ни правительству решить проблему бедности и социального расслоения, как не могут эту проблему решить Китай, Казахстан и многие другие страны. Первое ограничение — коррупция, второе — бедность, третье — социальное расслоение.

Но есть и четвертое. Это эффективный госаппарат. Мы все хотим, чтобы наше государство было современным, чтобы чиновники не издевались над людьми, чтобы они не брали взяток, не требовали справок на каждый шаг, чтобы не занимались бесконечными безумными согласованиями. А вот этого как раз и невозможно добиться в авторитарной системе, потому что она опирается на чиновничество, на этот самый бюрократический аппарат, и она же хочет его реформировать!

Обратите внимание: первый срок президента Путина кончился безрезультатно в области административной реформы, ничего у него не получилось. Теперь считается, что виноват Касьянов, он "не давал и мешал". Теперь Фрадкову поручено заниматься административной реформой, в результате уже сегодня количество федеральных ведомств возросло с 54 до 70. Конечно, мы надеемся, что на этот раз все получится, но, на мой взгляд, ничего не получится. И через четыре года мы будем с той же коррумпированной бюрократией, что и сейчас.

Чтобы получить современную государственную службу, нужна более открытая государственная система, чтобы общество, оппозиция, парламент требовали и оказывали ежедневное давление на бюрократию, а она становилась бы эффективной и прозрачной. Печально, что в нашей истории еще никому — ни Александру И, ни Александру III, ни Николаю II — не удалось создать эффективную государственную службу.