Знание — сила. Фантастика (2011-2015)

Вернулся из клиники доктор, хотел помешать разговорами, но, увидев, над чем работали, поспешно удалился за дверь. Приходил после звать на ужин, но художники лишь отмахнулись невежливо.

За окном собирался закат, когда был положен последний мазок.

Они смотрели на дышащее краской и грустью произведение, склонив голову набок и засунув кисть в рот.

— Не самое худшее из моих полотен, — резюмировал без особой радости Ван Гог. — Но вы не исчезли, месье Гийом из будущего. Может статься, вы и не существуете вовсе.

Гийому захотелось вспомнить что-нибудь из жизни Винсента этих дней, чтоб убедить его в своем абсолютном наличии, но ничего не лезло в голову.

— Профессор предполагал, что картина «магнитится» ближе к концу, но, может быть, это происходит после, когда полотно высыхает? — предположил он неуверенно.

— Ежели так, нам еще предстоит быть связанными, если можно так выразиться, около месяца? В лучшем случае.

Ван Гог принялся складывать тюбики с краской. Гийом безмолвствовал. Перспектива остаться с Винсентом на месяц его не сильно пугала, если бы была гарантия, что потом — домой. В свое, привычное, родное тело. Тело! Как же он раньше не подумал об этом! Ведь Давид говорил, все происходит в настоящем времени! То есть тело находится в отключке ровно столько, сколько душа, или мысль, или торсионное что-то там, путешествует, как мы знаем теперь, по мозгам художника. Если он заперт здесь на месяц, то что происходит с телом? Кома?

Стало вдруг невыносимо страшно. Если он будет еще здесь 27 июля… А может, именно потому, что он все еще будет здесь…

— Месье Ван Гог, послушайте! Мне нужно рассказать вам кое-что необычайно важное! Скоро, почти через месяц, — он закрыл глаза и сжал губы, не зная, имеет ли право, смеет ли… — не делайте этого, заклинаю вас, весь мир вас заклинает — не делайте этого! Иначе… Печаль будет длиться вечно!

— La tristesse durera toujours…^[18]

— Пришел в себя. Ну, наконец-то! — просторная больничная палата, капельница, пульсоксиметр. — Гийом! Гийом, это я, Давид. Ты меня слышишь? — радовался профессор, легонько похлопывая его по плечу. — Они мне сразу позвонили, из музея, я ж им говорил, что работаю над синдромом, про диагностику на ранней стадии и все такое, — торопливо рассказывал профессор. — Но на всякий случай амбуланс тоже вызвали — им лишние проблемы ни к чему. Так что я сразу сюда приехал, волновался ужасно за тебя!

— Тыыыннееесссееееррдииишшьсссяяяя? — голос был свой, но очень медленное воспроизведение.

— Не волнуйся, это нормально при возвращении: проблемы с речью могут быть, со зрением или слухом, движения бесконтрольные. Но к завтрашнему дню пройдет, щебетать станешь лучше прежнего! Какое сержусь? Да я счастлив, что ты вернулся, герой ты мой! Я так рад! Ты вот что — спи, отдыхай, приходи в себя. Утром я приду, и ты мне все-все расскажешь, подробно! Господи, дождаться не могу! Все, я пошел, — и пропал за дверью вместе со светом и звуком.

⠀⠀ ⠀⠀

* * *

⠀⠀ ⠀⠀

Утром, как профессор и предсказывал, о физиологических эффектах возвращения в родной организм не осталось и следа. Гийом принял душ, с аппетитом позавтракал и вышел прогуляться. Больничный садик, конечно, не бульвар Клиши, но погода только в последние дни стала наконец-то майской, по привычке жалко еще каждого луча.

Было странно и сладко вспоминать вчерашнее приключение. Он, Гийом Бель, простой художник, скоро станет — историей! Открыватель! Первопроходец! Первый, кто бесстрашно, — гордость заиграла в интонации, — прыгнул в омут, можно сказать, с головой… Ну, пусть не первый. Чего там Винсент говорил? «Арльские дамы»? Он присел на одну из свободных лавочек и достал айфон. Вот, «Арльские дамы». Они же «Воспоминание о саде в Эдене». Ну, все понятно, почему предыдущий гость говорил по-русски — картина же в Эрмитаже! Но это не в счет, они же не беседовали даже! Не говоря уж о «вместе работать»!

Он подставил лицо теплому ветерку и засмеялся счастливо. Работать — вместе с гением! Шутка ли? А какие перспективы открываются! Можно ведь не только к Ван Гогу «в гости ходить»! Представить только, заявиться к да Винчи! И научить его, что такое парашют, танк, велосипед… Хотя к Леонардо, наверное, другие путешественники отправятся. Надо ж для этого быть изобретателем! Инженером или там механиком. Ведь по рассказам профессора, пророками и апостолами представляют себя только ультрарелигиозные личности, у простых туристов иммунитет… Ой, так это что же? Это ведь означает, что и пророки, и даже, возможно, сам Иисус… существовали?!?

Ладони вспотели, сердце зашлось в безумном тиканье, на лбу выступили капли пота. Сначала в горящих ушах появился голос, собственный, и только потом он понял, что это двигаются его губы.

— Что это?!? Где я?! Неужто? Но как?!

Покрутил головой по сторонам, вдруг уставился на айфон, отшвырнул в кусты. Вскочил со скамейки и, озираясь, побежал по аллее. Споткнулся, упал, поднялся, ругаясь, схватил испуганно отшатнувшуюся медсестру.