Золочёные горы

На небе появились фиолетовые и оранжевые полосы. Горы черными силуэтами выделялись на фоне пестрого заката. Я попыталась нарисовать бульдога, хватающего за задницу мужчину в цилиндре. Джордж пристроился рядом со мной и смотрел мне через плечо, хохоча над моими усилиями. Похоже, мы и вправду были товарищами. Я чувствовала важность момента, сидя рядом с ним, словно я и впрямь была настоящим агитатором. Хоки Дженкинс зажег факелы, и воздух наполнился черным дымом.

Никто не появлялся.

– Должно быть, их перехватили шпионы, – предположил Джордж. – Тарбуш мог пронюхать.

Наконец в сумерках со стороны общежития подошел Дэн Керриган. Потом со стороны путей пришел еще один человек. Кристе Болесон. Еще две тени появились на дорожке: братья Меркандитти. Рабочие, окончившие смену, тоже пришли в конюшню, двигаясь с подозрительной осторожностью, словно собаки, приблизившиеся к змеиному гнезду. Оскар Сетковски пришел вместе с Евой.

– Приветики, Сильви! – Он криво ухмыльнулся мне.

Прибыли еще мужчины, с сигаретами в зубах и со скептическими выражениями лиц.

Миссис Джонс вскарабкалась на дно повозки.

– Подойдите ближе, товарищи. Не бойтесь, ребятки, я не кусаюсь.

Теперь уже большая часть населения Каменоломен собралась в стайку во дворе конюшни. На большом валуне у ограды примостился Джуно Тарбуш, поджав ноги. Галстук его болтался. Его можно с легкостью подвесить на этом галстуке. Интересно, он проявил преступную халатность или ему приказали подорвать Улитку намеренно, чтобы убить отца? Этого мне никогда не узнать наверняка, но мне нужен был враг, которого можно винить во всем, и он был таким врагом.

– Это начальник карьера, – предупредила я миссис Джонс. Она поприветствовала его с бойким задором.

Джордж Лонаган тоже поднялся на повозку в своих высоких ботинках, его длинные волосы развевались, а пальцами он цеплялся за подтяжки.

– Господа! – крикнул он. Толпа стихла. – Часть из вас меня знает. Вы слышали мой рассказ об огромной работе, которую проделали Объединенные горнорабочие Америки. И теперь я снова здесь и хочу поведать вам, что профсоюз сможет сделать для вас. В Криппл-Крик профсоюзы добились для работников ставки в три доллара за восьмичасовую смену. – Аплодисменты. – И оплаты сверхурочных! – Аплодисменты. – Вместе мы добьемся того же здесь.

Лонаган завоевал их внимание: три доллара в день было настоящей роскошью.

– С нами, – крикнул Джордж, – вы защитите свои права. Начальство не должно задерживать выплаты. И заставлять вас голодать и мерзнуть всю зиму. Мы здесь, чтобы принять вас в профсоюз.

Лонаган продолжал перечислять преимущества вступления в профсоюз, а я записывала. Рассказывая, он простирал вперед ладони, словно предлагая нам весь мир. Он раскинул руки, словно хотел обнять всех слушавших и защитить их. Молодой его голос был полон надежд и возможностей. Какой-то магнетизм его веры притягивал, действуя на меня как заклинание. То, как он взъерошивал волосы и ходил по платформе, заставляло меня временами забывать записывать его слова. Один раз он резко хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание, и звук эхом прозвучал в горах, напомнив выстрел. Я подскочила.

– Больше никакой мертвой работы, – кричал он. – Восьмичасовые смены. И деньги в кармане.

Он шутил и воодушевлял мужчин, словно ведущий циркового представления, пока не добрался до самого яркого момента вечера.

– А теперь! – крикнул он. – Представляю вам матушку Мэри Харрис Джонс!

Раздались аплодисменты.

Миссис Джонс вышла вперед и начала свою речь:

– Кто-нибудь, дети мои, когда-нибудь беседовал с вами о жизни, которой вы живете? Чтобы вы могли осознать, как проводите свои дни на земле. Способны ли вы представить для себя более яркую жизнь и сделать ее реальностью? Я сделаю это для вас сейчас. Хочу, чтобы вы увидели себя, как вы есть. Я одна из вас. И знаю, каково это – страдать от махинаций бездушных корпораций.

Я записывала ее слова и слушала, как ее голос звенит в горах.

– Вы жалеете себя, – сказала она, – но не жалеете своих братьев. Иначе вы встали бы бок о бок, чтобы помочь друг другу. Вы, горнорабочие карьера, терпите дурное обращение, словно вы мулы. Как и ваши братья в угольных шахтах Паджетта, медных копях Вайоминга или на нефтяных промыслах Рокфеллера. Вы обрекаете на голод своих детей. И себя самих. Вы живете в птичьих загонах и собачьих будках. Для своих гончих они строят жилища лучше, чем для вас. Вы позволили бизнесменам ограбить вас, отнять безопасность, комфортные дома. Вы отказались от свободного времени. Вы платите компании «Паджетт» куда больше, чем она платит вам. Вы закупаетесь в их лавках, где вас обдирают до нитки, и платите их паршивыми расписками.

Мужчины пинали ботинками грязь. Смущение нависло в воздухе.