Золоченые

Вдруг вспоминаю, как впервые встретила ее в той повозке, как Адвапа вечно закатывала глаза и спорила. С тех пор она всегда рядом, всегда с шуткой наготове, с кривой, ироничной усмешкой. И меня не беспокоит, что она – шпионка Белорукой, ведь она всегда была моей настоящей подругой. Я знаю это наверняка.

Адвапа прерывисто выдыхает.

– Вот почему я могла все это творить, убивать…

– Ты никогда не убивала больше своей нормы, – напоминаю я, сжимая ладонь Адвапы, чтобы она не продолжала.

Не могу даже представить, каково ей было все это время знать, кто такие смертовизги, и притворяться, наблюдать и даже присоединяться к их убийству. И Белорукой, и остальным, кто втайне готовил восстание. Их вина и моя – едкая бездна, разъедающая нутро.

Напоминаю себе, что все это необходимо для достижения цели. Все эти смерти были нужны, чтобы привести нас сюда.

Я не подведу Адвапу. Больше никого не подведу.

– И я в тебя верю, – отзываюсь я.

Адвапа кивает, и вместе мы уходим в глубь храма.

* * *

Моим глазам открывается зрелище много хуже, чем я воображала.

Не только Кейта был связан и лежал с кляпом во рту, но и Бритта. Она в сознании, но сильно бледна и лежит на полу. Император сидит рядом с ними на богато украшенной скамье, и на его лице самодовольная ухмылка. В отличие от джату, на нем почти нет брони, а голову венчает корона. Под рукой у него арбалет с золотыми стрелами.

– Нуру, – презрительно усмехается император, когда я спускаюсь по ведущим в зал ступеням.

Я невольно бросаю взгляд на Кейту, и меня охватывает ужас: его лицо покрыто синяками и кровью, обе руки до сих пор кровоточат. К горлу подкатывает тошнота, приходится стиснуть кулаки, чтобы сдержаться и не броситься к Кейте. Не броситься к Бритте.

Кейта ловит мой взгляд, и в его глазах вспыхивает короткое: «Беги, Дека».

Возвращаю внимание императору.

– Ну наконец-то ты раскрыла, кто ты такая, – ухмыляется и злорадствует он.

Теперь его лицо совсем другое – холодное, полное ненависти. Он совсем не похож на человека, которого я когда-то знала, которым почти восхищалась.

– Я только что это узнала, – говорю я. – Но вы знали всегда.

– Я не знал, что это ты. – Император пожимает плечами, вставая со скамьи. – Думал, очередная аномалия… как твоя подружка.

Он опускает ботинок на шею Бритты, и она охает со слезами на глазах.

Внутри все леденеет.

– Пожалуйста… – срывается с моих губ.

– Пожалуйста что? – интересуется император. Он смотрит на Бритту сверху вниз, и его глаза холодны – очень холодны. Прямо как у моего отца, у Ионаса. – Ты знаешь, что она почти высвободилась? Даже столь слабая, она чуть не отбилась от моих солдат. К счастью, у нас остались оковы, которыми мы пленили мою бабку.

Когда я в замешательстве вскидываю брови, император поясняет:

– Владычицу эквусов. Так ее теперь называют, верно? Когда-то давно она была известна как Фату Неумолимая.

Невольно ахаю. Вспоминаю, с какой горечью Белорукая смотрела на статую, что вздымается из Слез Эмеки. Статую, которую, как я теперь понимаю, создали по ее образу.

– Знаешь, мы однажды ее расчленили, – со страшной улыбкой продолжает император. – Мои праотцы то есть. Разрубили на четыре части и насадили на колья в дворцовых подземельях, когда она попыталась защитить своих матерей. Мне все это поведал отец, а сам он слышал историю от собственного отца, а тот от собственного и так далее. Так вот, праотцы, к сожалению, так и не сумели найти ее последнюю смерть и потому бросили ее на несколько сотен лет, пока она не сошла с ума. Первородные, видишь ли, не впадают в золоченый сон. О, как она умоляла ее освободить. Сотни лет умоляла и рыдала, клялась, что будет нам служить, вероломная сука. И она служила веками – до этих пор.

Из горла невольно вырывается всхлип. Бедная Белорукая! А я-то думала, что настрадалась в Ирфуте, когда она пережила в тысячу раз худшее. Неудивительно, что ее не волновала моя боль, боль остальных. Какие мучения она вынесла за эти кошмарные столетия… От одной мысли дрожат руки, а в душе закипает гнев.

Император Гизо, не замечая этого, снова тычет ботинком в шею Бритты. Она охает от боли, и мне приходится стиснуть зубы.

– В те же оковы мы и поймали твою подружку. Они сделаны из небесного золота, которое мы собрали у богинь, прежде чем заточили их здесь. Его не сломать даже таким, как ты. Даже Фату.

Он с отвращением цокает языком, глядя на Бритту.

– Алаки не должна быть такими сильными, но такова природа аномалий. С другой стороны, поэтому я и согнал вас всех в Варту-Бера – самых сильных, быстрых, хитрых. Я отправлял туда все аномалии.

– Он следил за нами, – в ужасе догадываюсь я.

Император кивает:

– Я искал Нуру. Моя вероломная бабка пыталась меня убедить, что Нуру явится как смертовизг, но я знал, что это будет алаки. Сначала я думал, что ей будет сильнейшая или хотя бы самая быстрая. Я понял, что это ты, лишь много позже. Бабка, видишь ли, скрыла от меня нюансы твоей способности.