Золотая чаша

На что княгинюшка нетерпеливо встряхнула головой, как бы прося избавить ее от подобных эпитетов. Фанни согласилась внести поправку:

– А если и нет, так это потому, что ты настолько в нем уверена.

– Ах, в нем я как раз совсем не так уверена. Будь я в нем уверена, не было бы и сомнений… – Но Мегги смолкла, не находя слов.

– Каких сомнений? – добивалась ответа Фанни.

– Да уж таких… Он же все-таки должен чувствовать, что она расплачивается куда дороже его, и из-за этого он, наверное, постоянно о ней вспоминает.

Миссис Ассингем, подумав лишь мгновение, сумела и на это ответить улыбкой.

– Можешь не сомневаться, душенька, он о ней вспоминает! Но не сомневайся и в другом: он ни за что не станет искать встречи. Предоставь ему действовать по-своему.

– Я все ему предоставлю, – сказала Мегги. – Просто… Ты же знаешь мой характер – я все время думаю.

– Ты слишком много думаешь, – отважилась Фанни Ассингем; вышло чуточку грубовато.

Но ее слова лишь подвигли княгинюшку на новый акт того самого процесса, который Фанни только что осудила.

– Может быть. Но если бы я не думала!..

– Хочешь сказать, ты не добилась бы того, чего добилась?

– Да, потому что они-то ведь все учли, кроме только одного этого. Они подумали обо всем, но им и в голову не пришло, что я тоже способна думать.

– И что твой отец на это способен! – подхватила Фанни, что-то уж чересчур легкомысленно.

Но Мегги с ней не согласилась.

– Нет, это бы их не остановило. Ведь они знали, что для него первой заботой будет, как бы я не начала задумываться. А так, – закончила Мегги, – это стало его последней заботой.

Фанни Ассингем посерьезнела и тут же пришла к следующему громогласно заявленному выводу:

– Значит, это он великолепен!

Она говорила почти со злостью. Вот до чего дошло – слова сказать не дают!

– О, это сколько тебе угодно!

На том Мегги хотела и закончить разговор, но тон ее реплики вызвал ответную реакцию старшей подруги.

– Вы оба ужасно много думаете, и все молчком, молчком. Но именно это вас и спасает.

– О, – откликнулась Мегги, – это их спасает с той самой минуты, как они догадались, что мы вообще умеем думать. Ведь это они обретают спасение, – продолжала она. – А мы, наоборот, теряем.

– Теряете?

– Мы с отцом теряем друг друга.

Фанни, кажется, собиралась спорить, но Мегги объявила совершенно твердо:

– О да, мы теряем друг друга, и нам гораздо хуже, чем Америго и Шарлотте, ведь они-то это заслужили, для них это справедливо, а для нас просто очень грустно, и странно, и совсем не по нашей вине. Впрочем, не знаю, почему я говорю о себе. На самом деле хуже всех пришлось отцу. Я позволяю ему уехать, – сказала Мегги.

– Позволяешь, но ведь не заставляешь!

– Я принимаю его жертву, – ответила Мегги.

– А что еще ты можешь сделать?

– Я принимаю его жертву, – повторила Мегги. – Я с самого начала знала, что так будет. Сама выкрутилась, а его бросила на произвол судьбы.

– Но если он первый тебя бросил? – осмелилась возразить миссис Ассингем. – Да к тому же, – вопросила она, – разве не затем он и женился, чтобы дать тебе свободу?

Мегги долго смотрела на нее.

– Да… в этом я ему помогла.

Миссис Ассингем замялась, но вдруг храбро бросилась вперед.

– Так почему не сказать прямо, что он добился полного успеха?

– Только это мне и остается, – согласилась Мегги.

– Добился успеха, – продожала хитроумная Фанни, – а ты всего лишь ему не мешала. – И как бы желая показать, что говорила с подобающей серьезностью, миссис Ассингем пошла еще дальше. – Он добился успеха для них обоих!

– Ах, вот оно что! – задумчиво отозвалась Мегги. – Да, – прибавила она через минуту, – поэтому, значит, Америго остается.

– Скажем больше – поэтому Шарлотта уезжает. – Миссис Ассингем, осмелев, решилась улыбнуться. – Так он знает?..

Но тут Мегги проявила малодушие.

– Америго?

Впрочем, она сразу же покраснела, что не ускользнуло от ее зоркой приятельницы.

– Твой отец. Он знает, что ты знаешь? То есть я хотела сказать… – замялась Фанни. – Словом, много ли он знает?

Молчание Мегги и выражение ее глаз запрещали настаивать на своем вопросе, но и бросить его неоконченным казалось как-то нелогично.

– Я, вернее, хотела спросить, знает он, много ли… – И снова получается неловко. – Много ли там было… Как далеко у них зашло дело? – поправилась миссис Ассингем.

Мегги терпеливо выслушала ее сбивчивую речь, но ответила тоже вопросом:

– Ты думаешь, он знает?

– Хоть что-нибудь? О, про него я ничего не могу сказать. Он мне не по зубам, – высказалась Фанни Ассингем.

– А сама ты откуда знаешь?

– Много ли?..

– Много ли.

– Как далеко?..

– Как далеко.

Фанни добросовестно уточнила вопрос, но тут вдруг ей кое-что вспомнилось, и как раз вовремя; она даже улыбнулась.

– Я тебе уже говорила – я ровно ничего не знаю.

– Так ведь и я тоже, – сказала княгинюшка.

Ее подруга снова замялась.

– Значит, никто не знает? Я о том, много ли знает твой отец, – пояснила миссис Ассингем.

О, Мегги тут же доказала, что прекрасно ее поняла.

– Никто.

– Даже Шарлотта… совсем чуть-чуть?

– Чуть-чуть? – эхом откликнулась княгинюшка. – Для нее знать хоть что-нибудь было бы уже достаточно.

– Стало быть, она и того не знает?