Золотая хозяйка Липовой горы

Когда же муж вышел из хизбы, женщина завела разговор с дочерью о предстоящих изменениях в её жизни, чтобы та с готовностью приняла их. Но всё равно, когда это произошло, доставило юной сельвинке немало волнений. Однажды утром Рысы, как обычно, выскочила на улицу, чтобы забежать за угол и присесть там на корточки. Кобель, сторожащий порог хизбы, сначала радостно завилял хвостом, но тут же насторожился и стал жадно, с шумом втягивать ноздрями воздух. Потом увязался следом и даже получил по морде, когда тянул её к молодой хозяйке, пускающей тёплую струю на уже тронутую белым хрупким инеем траву. Только бросив взгляд на парящую лужицу, Рысы по-настоящему встревожилась и, вернувшись в жилище, растолкала спящую мать. Та спросонья не сразу и поняла, о чём ей с жаром шепчет на ухо дочка. Когда же вникла, то вышла на улицу и вернулась с пучком сухого длинного мха.

Девочка, конечно, видела его раньше и знала, что его запасы есть едва ли не в каждом хозяйстве. Такой мох обильно – целыми зелёными меховыми одеялами – рос во влажных низинах лесов. Его можно было собирать в течение всего лета. Особо много его шло при возведении хизб – им утепляли пазы между брёвнами в стенах, но заготавливали и впрок. Тогда брали мох длиной не менее детской четверти, отжимали и высушивали. После его прикладывали к кровоточащим и гнойным ранам, клали в детские кухлянки, чтобы ребенок оставался в сухости и тепле. Теперь вот оказалось, что мох придётся подвязывать раз в месяц между ног.

Узнав спозаранку новость от жены, отец Рысы только и думал, как бы сообщить об этом Золотому шаману.

Но не потребовалось: ближе к вечеру в их хизбу явился один из приближённых людей Золотого шамана, который бегло говорил по-сельвински. Он протянул ему серебряный кубок в качестве подношения и бросил, кивнув на жену: «Оставь нас!». Сельвин перечить не стал, ответить на такой подарок ему было нечем, а старинный обычай велел в таком разе делиться с гостем женой. Вот только на его женщину и куда менее видные угры не заглядывались. Что-то здесь было не так. Хизбу-то он покинул, но просидел, пока гость оставался внутри, на чурбане неподалеку от порога.