Золотая легенда. Том II

Когда апостол Варнава прибыл в Рим и проповедовал там веру Христову, философы высмеивали его как безрассудного и безумца. Некий человек, который, как считают некоторые, и был философ Климент, поначалу высмеивал Варнаву и порицал его проповедь. Ради посмеяния он задал Варнаве такой вопрос: «Почему комар, хотя и крошечное живое существо, имеет шесть ног, да к тому еще и крылья. Слон же, будучи громадным, имеет лишь четыре ноги и вовсе бескрыл»? Варнава сказал ему «Глупец! Я бы с легкостью ответил на твой вопрос, если бы ты спрашивал ради того, чтобы узнать истину. Но ныне бессмысленно говорить вам о творениях, когда вы не имеете понятия о Творце. Поскольку вы не знаете Творца, справедливо, что заблуждаетесь и в мыслях о творении». Его слова запечатлелись в сердце философа Климента, так что, наученный Варнавой, он принял веру Христову. Затем Климент отправился в Иудею к апостолу Петру, который наставил его в вере Христовой и ясно рассказал ему о бессмертии души.

В это время у Симона Волхва были двое учеников, Акила и Никита. Познав ложь своего учителя, они оставили Симона и пришли к Петру, стам его учениками. Когда Петр расспрашивал Климента о его происхождения, тот по порядку изложил, что случилось с матерью, братьями и отцом. Затем добавил, что, как он полагает, мать его вместе с братьями погибла в море, отец же умер или от горя, или погиб, как они, потерпев кораблекрушение. Слушая этот рассказ, Петр не смог сдержать слез.

Однажды Петр со своими учениками прибыл в город Антандр, а оттуда на остров, находящийся в шести милях от берега. На этом острове и жила Мацидиана, мать Климента. Там же были некие стеклянные столпы удивительной величины. Когда Петр вместе с остальными дивился этим столпам, он увидел, как Мацидиана просит милостыню, и с упреком спросил ее, почему та не трудится своими руками. Она же ответила: «Господин, мои руки столь искалечены моими укусами, что сделались совершенно бесчувственными. О, если бы я прежде бросилась в море, чтобы не жить дальше»! Петр сказал ей: «Что говоришь ты? Не знаешь разве, что души тех, кто убивает себя сам, несут тяжкое наказание?». Она же сказала: «О, если бы я доподлинно знала, что души живут по смерти, то охотно убила бы себя, чтобы хоть на один час увидеть любезных мои сыновей!».

Когда же Петр расспросил ее о причине столь великой скорби и она изложила ему события своей жизни, Петр сказал: «Есть среди нас один юноша по имени Климент, который утверждает, что с его матерью и отцом произошло то, о чем ты рассказываешь». Услышав эти слова, Мацидиана лишилась чувств. Придя в себя, она сказала: «Я мать этого юноши», — и, припав к ногам Петра, стала умолять его, чтобы он удостоил ее как можно скорее увидеть сына. Петр сказал ей: «Когда увидишь его, не показывай вида до тех пор, пока мы не отплывем от острова на корабле». Мацидиана пообещала исполнить это, и Петр, взяв ее за руку, повел к кораблю, где находился Климент.

Видя, что Петр ведет женщину за руку, Климент рассмеялся. Как только она оказалась подле него, то не смогла сдержать себя и тотчас бросилась в его объятия и начала осыпать поцелуями. Он же, отталкивая ее, как безумную, немало вознегодовал на Петра. Петр сказал ему: «Что ты делаешь, Климент, сын мой? Не отвергай матери своей». Услышав это, Климент, заливаясь слезами, пал перед лежащей матерью своей и узнал ее. Тогда по приказанию Петра к нему принесли парализованную хозяйку дома, и он полностью исцелил ее. Мацидиана спросила Климента о его отце. Он же ответил: «Отец ушел искать тебя и больше не вернулся». Услышав это, она лишь вздохнула, ибо великая радость о найденном сыне утешала прочие печали.

Между тем Никита и Акила отсутствовали. Возвратившись, они увидели женщину вместе с Петром и стали спрашивать, кто она. Климент сказал им: «Она — моя мать, которую Бог вернул мне через господина моего Петра». Затем Петр изложил им все по порядку. Услышав это, Никита и Акила внезапно вскочили и остолбенели от изумления, говоря: «Владыко, Господи Боже, истинно ли сие, или то, что мы услышали — лишь сон?». Петр ответил: «Нет, сыны, не безумствуем мы, но все сие истинно». Они же, схватившись за головы, воскликнули: «Мы и есть Фаустин и Фауст, которых эта женщина считала погибшими в море», — и, подбежав, бросились в объятия матери, осыпая ее поцелуями. Она спросила: «Что это значит?». Петр же обратился к ней: «Это сыновья твои, Фаустин и Фауст, которых ты считала погибшими в море».