Золотая лоция

Оря сидел над дорогой спиной к ним, Резняка с Полозом видно не было, а между дубами, ещё не видя источника и коней, шёл коренастый, большеголовый человек в обрывках чёрной шёлковой рубахи, по колено в траве, постоянно оглядываясь назад. В одной руке держал он тусклый кривой нож, в другой нёс мохнатую шапку. Это был один из девяти аваров, уцелевших и бежавших через перевал после сечи у истоков Отавы, и один из трёх, уцелевших после непрерывного трёхдневного гона.

— Авар! — вскочил Хилок.

— Где? — подскочил Кряк, схватил лук и сгрёб стрелы.

— Там! — тыча в дубраву палицей, крикнул Хилок и побежал навстречу авару. Оря тоже заметил врага, но ринулся к Кряку и лошадям. Беглец заметил погоню, метнулся к дороге, раздумал и побежал в сторону ельника, угадывая за ним спасительный овраг.

До ельника оставалось две сотни шагов, когда на дальнем конце дубравы показались Резняк с Полозом. Завидев авара, они засвистели, загикали, задёргали лошадей, понеслись вдоль ельника, нелепо подскакивая в седлах.

— Совня! Совня! Рысь! Рысь! Лови его…

Авар бросил шапку, бросил нож, побежал что было сил. Кряк пустил подряд две стрелы: одну в листву, другую в недолёт.

— Верхом, верхом! — крикнул с полпути Оря.

Кряк с усилием влез на лошадь, та завертелась, сопротивляясь удилам, наконец порысачила вслед Хилку, не переходя вскачь, несмотря на злобные удары всадника. Авар истошно, зверино закричал, видя, что не успевает к оврагу. Полоз ещё скакал вдоль ельника, а Резняк уже повернул наперерез и, занося длинную дубину, ощерился. Авар остановился около мёртвого дуба. Сел в траву, только голова виднелась. Оря добежал до лошадей. Кряк догнал Хилка, Полоз остановился на краю ельника. Авар закрыл голову ладонями.

Со всего маха, чуть наклонившись, Резняк нанёс удар. Что то брызнуло, голова опрокинулась в траву, а Резняк торжествующе гикнул, поднимая над собой блестящую дубину. После этого он чуть не слетел с лошади, отбросил дубину, уцепился за седло, съехав почти под брюхо. И так некоторое время носился между деревьями, пока Полоз не поймал его удила. Потом Хилок пошёл смотреть убитого, а остальные собрались у источника. Кряк заснул. Полоз сидел как сова днём. Резняк отмыл палицу в ручье, всадил её узким, острым концом в землю и привязал к ней свою лошадь. В торбе у него оказалась горсть жареных желудей и орехов. Ссыпав половину в ладонь Ори, оба они уселись на камни лицом к дороге.

— Двое других аваров ушли совсем, да закогтит их Рысь, — сказал Резняк. — Полоз видел их след. Трава почти распрямилась. Они впереди на полдня. Значит, в долине. У своих.

— Поведаю Стовову, — ответил Оря, раскусывая желудь и ногтями счищая шелуху. — И про следы на дороге. Свежие. Конные шли утром. Много сот.

— Уходить надо. — Резняк озабоченно потрогал гноящийся надрез на плече, посреди посиневшей кожи. — Война тут. Посекут всех. Про нас уж ведают тут.

— Уйдём, — кивнул Оря. — Князь зарёкся ночью. Нагнать аваров и вернуться через Ворота к ладьям. Ждать Хитрока.

— Да а… Хитрок… если б полтески не обошли тогда блиннолицых, как духи умерших, со спины, те посекли б всех варягов и бурундеев с дедичами, что уж добычу делили в реке. Я на скале был. Видел.

Резняк прекратил щупать рану.

— И эти, древние, незапамятные ратные приёмы полтесков… Когда они, сперва, ударили аваров в хребты стрелами с ядом, посекли, а потом вдруг расступились… Клянусь Рысью, думал — измена. Блиннолицые в страхе побежали меж ними, а полтески побивали их, как рыбу на нересте. Потом все понеслись вслед, секли и били.

— Полтески, дети Валдутты Змея, — согласился Оря. — Они жили у Мсты ещё до того, как Рысь задрала Медведя и как к Стоходу пришли стребляне, дедичи и бурундеи. Лишь руги были с ними. Рагдай поведал.

— Этот Рагдай — колдун. Уговорил Стовова идти сюда. Сидеть ему в Медведь горе и зверьё обращать. А он… — Резняк с досадой махнул рукой. — И нас прибрал. Шли б хазар воевать, как в прошлое лето, или волынь, или черемись. Чужбину кровью добрим, а свои долы без семени оставили.

— Стар ты стал, Резняк. Сам ты помню, на плоту ходил до Керчи с Претичем, а сынов своих ныне за чубы держишь.

— Одного то не удержал. Лежит он посечённый по ту сторону гор. — Резняк прикрыл глаза ладонью. — Пусть Рысь согреет его своей шкурой.

— Согреет. Буду просить её, — сказал Оря и поднялся, не покончив и с половиной орехов. Со стороны гор, на тропе послышался лязг, перестук копыт.

— Это Стовов.