Золото

Услышав его, она проводит кончиками пальцев по моим хмурым бровям, затем опускает их на мой подбородок. Гниль под щетиной извивается, словно хочет до нее дотянуться. Я чувствую, что в ответ в груди Аурен тоже зарождается семя гнили.

Я беру ее за руку и смотрю на нее с тоской.

– Где ты?

Мой голос отзывается эхом.

Она улыбается, и эта улыбка отражается в ее сияющих глазах. А потом она опускает другую руку на мое сердце, и я ощущаю тяжесть во всем теле. Веки закрываются, мысли путаются. Я падаю, погружаюсь в темноту.

Но слышу шепот ее прекрасного голоса перед тем, как свет меркнет.

– Я здесь.

* * *

– Получается?

– Да, он пошевелился, командир.

Меня будят голоса и резкий запах. Но полностью из сна меня вырывают, когда в грудь что-то ударяет. Я шиплю от резкой боли и вскидываю кулак прежде, чем успеваю открыть глаза.

Но руку перехватывает кто-то более сильный и опускает ее. Резко распахнув веки, я вижу Озрика, который удерживает мою руку. Он хитро усмехается.

– Вот так ты со мной здороваешься?

– Оз, – сквозь зубы проговариваю я, – свали, пожалуйста, на хрен.

Хохотнув, он отпускает меня.

– Ох уж эти королевские манеры.

Как только он меня отпускает, я оглядываюсь, пытаясь понять, что происходит. Я в своей комнате, а надо мной вьются Райатт, Джадд, Оз и Ходжат. Последний раскладывает нюхательные соли.

– Чего вы все тут столпились надо мной, как будто я труп в гробу?

– Недалеко от истины, – замечает Джадд, показав кивком на мою грудь.

Я смотрю вниз и тут же морщусь. Я лежу без рубашки, и моя грудь представляет собой чертову катастрофу. Мое черное гнилое сердце просвечивает сквозь кожу, словно орган начал набухать, пытаясь вырваться из груди. Черные корни вокруг него удлинились, стали толще и тоже упираются в кожу, которая… шелушится. Я словно слишком долго пролежал на солнце. Только кожа не обгорела, а омертвела и осыпается пепельными хлопьями.

– Сир, вы позволите нанести целебную мазь? – спрашивает Ходжат.

Я смотрю на густое месиво, которое он уже набрал кончиками пальцев.

– Это одно из твоих зелий?

– Конечно.

Вот чего я боялся. Ходжат постоянно придумывает смеси, но от их составов выворачивает даже самого выносливого человека. Но обычно они и правда дают нужный результат.

– Только не говори мне, что в ней, – цежу я.

Покрытое шрамами лицо Ходжата кривится, одна щека приподнимается, когда он улыбается.

– Как пожелаете, сир.

Быстрыми, умелыми движениями он размазывает эту гадость по моей груди, что чертовски больно, но запах…

– О боги, Ходжат, какая мерзость.

Джадд хихикает.

Похоже, вонь дошла и до Райатта, потому что он делает шаг назад.

– Сомневаюсь, что местное лекарство поможет, – говорю я лекарю.

– Может, и нет, – соглашается он. – Но оно в любом случае успокоит раздраженную кожу.

– Раздраженную? – со скепсисом в голосе говорит Озрик. – Она не раздражена – она, черт возьми, разлагается. Выглядит хреново.

– Спасибо, Оз, – бормочу я.

Он не отвечает.

– Когда мы были в Дерфорте, мог бы упомянуть, что гниешь изнутри, – говорит Джадд, сидя в моем кресле и скрестив ноги в лодыжках. – Может, ради исключения об этом стоит рассказывать близким друзьям.

– Некогда было.

– Настучать бы тебе по башке.

Я закатываю глаза, но снова шиплю, когда Ходжат касается особенного болезненного места по центру.

– Тебе не по зубам, Джадд.

– Ладно. Оз, стукни его за меня.

Озрик с такой силой бьет меня по голове, что я аж подпрыгиваю.

– Черт!

Ходжат и бровью не ведет, продолжая наносить мазь.

Я свирепо смотрю на Оза.

– Гребаный ты говнюк, я гнию!

Он скрещивает на груди огромные руки и пожимает плечами.

– Расскажешь в следующий раз.

– Я сказал Райатту!

– Да, но с тех пор ты не говорил, что тебе стало хуже. А еще ты проспал три гребаных дня, – огрызается брат.

– Я… Погоди. Три дня? – Я оглядываю спальню, вижу, как сквозь окна проникает дневной свет, и понимаю, что не чувствую себя таким измотанным, как раньше. – Я проспал три дня?

– Да. Мы уже начали волноваться, – говорит Джадд. – И целый час пытались тебя разбудить.

– Я в порядке.

– Видишь, в каком состоянии твоя грудь? – шипит Райатт. – Мы должны были удостовериться, что ты еще жив.

– Я же сказал, что со мной все в порядке.

Ходжат хмыкает.

– Не думаю, сир.

Когда так говорит военный лекарь, то дела, наверное, и правда плохи. Но… три дня! Может, моя магия успела восстановиться? Может, я наконец-то смогу открыть портал?

Я смотрю на грудь, когда Ходжат заканчивает. Над сердцем участок кожи не такой черный, как вокруг – теперь он коричневатого цвета.

Я порываюсь сесть, но Райатт удерживает меня за плечо.

– Ты что делаешь?

– Мне нужно спуститься на кормовую площадку.

Он таращит глаза.

– Что? Нет. Ни в коем случае, черт возьми, нет.

– Я знаю, что хреново выгляжу, но чувствую себя лучше, – говорю я. – И три дня… может, за это время моя сила восстановилась. Ты же понимаешь, что я должен проверить. Должен попробовать. Ради Аурен. Ради нашей матери.

Он свирепо смотрит на меня, пока остальные молча за нами наблюдают.

– Хорошо, – нехотя говорит он. – Но сперва нужно поесть, а потом я пойду с тобой. Сегодня ты попробуешь всего час. И точка.