Читаем Золото для индустриализации. Торгсин полностью

Проведенный анализ свидетельствует, что в Торгсине правительство стремилось к монопольно высоким ценам, а его аппетиты ограничивались лишь потребительским спросом. Однако в то время в СССР и в других видах открытой торговли (коммерческие магазины, рынок) цены «кусались». Чем от них отличался Торгсин? Главным преимуществом Торгсина был его ассортимент. Магазины Торгсина предлагали товары, которых не было в других видах торговли. С открытием образцовых универмагов и специализированных магазинов в середине 1930-х годов Торгсин стал терять это преимущество, а вместе с ним и клиентов. В Торгсине покупки не ограничивались нормами, что выгодно отличало его от пайковых распределителей и даже от государственных коммерческих магазинов, в которых во время голода вводились «нормы отпуска в одни руки». Главным недостатком Торгсина по сравнению с остальной торговлей было то, что расплачиваться в его магазинах надо было валютными ценностями. Именно эта валютная особость Торгсина после отступления голода и отмены карточек стала главной причиной падения покупательского спроса и закрытия его магазинов.

Были ли торгсиновские цены выгоднее цен других видов торговли? На этот вопрос не просто ответить. В Торгсине за мешок муки человек отдавал драгоценности[792]. Как сравнивать кольца и серьги с бумажными рублями? Добавляет сложности и то, что в первой половине 1930-х годов в СССР существовало несколько уровней цен: чрезвычайно низкие пайковые, высокие цены государственных коммерческих магазинов и астрономические цены рынка. Кроме того, цены, за исключением пайкового снабжения, быстро менялись – достигнув апогея голодной весной 1933 года, к концу года они резко упали. Более того, цены вольного рынка значительно отличались по регионам страны. В зависимости от ситуации на потребительском рынке менялся и вольный обменный курс торгсиновского и простого рубля. Официальный курс обмена (1:6,6) оставался на бумаге, в реальной жизни люди, да и торгсиновские работники, пересчитывали цены Торгсина по курсу черного рынка, который был чутким камертоном изменения спроса. На пике голода торгсиновский рубль на черном рынке шел за 60–70 простых рублей[793]. Осенью 1933 года обменный курс по регионам колебался от 45 до 57 простых рублей за золотой торгсиновский[794]. С учетом этих сложностей вряд ли возможно установить точную разницу стоимости товаров в различных видах торговли в СССР в первой половине 1930-х годов, но выявить динамику соотношения цен можно.

Сравнение цен в советской торговле позволяет говорить о чрезвычайной дороговизне Торгсина в период массового голода зимы – весны 1933 года (табл. 21). Особенно высоки были цены на товары главного спроса того времени – муку, сахар, масло, мясо. Пересчет золотых цен Торгсина в простые рублевые по существовавшему в то время обменному курсу вольного рынка показывает, что цены Торгсина на основные продукты питания, кроме муки, превышали и без того астрономические цены рынка – свидетельство того, что государственную политику цен в Торгсине определял голодный спрос. Бьет в глаза колоссальная разница торгсиновских цен с протекционистски низкими ценами пайка. Покупать по пайковым ценам в период голода было куда выгоднее, но паек был доступен лишь избранным группам населения. Кроме того, даже тем, кто его получал, за исключением советской элиты, паек обеспечивал лишь существование впроголодь: его нормы и ассортимент были скудны, приходилось все равно докупать товары в Торгсине, коммерческих магазинах и на рынке по высоким ценам голодного времени.

Ранее уже было сказано, что период голода был временем наивысших цен на продовольствие в Торгсине и, следовательно, экономически наименее благоприятным для населения временем для обмена ценностей на товары. Однако, говоря о невыгодности обмена, не стоит забывать об исторической ситуации. Вопрос не стоял так: «Захочу – куплю в Торгсине, а не захочу в Торгсине – пойду в коммерческий магазин или на рынок». Паек, если он полагался, был скуден, на рынке – пусто, коммерческие магазины – только в крупных городах, да и там не было достатка. Много ли смысла в том, чтобы рассуждать о невыгодности покупать продукты в период голода в Торгсине, если нигде больше их купить было нельзя? Голод не оставлял людям выбора. В то время большинство покупателей в Торгсине действовали не в интересах выгоды, а в целях выживания. Получение выгоды более характеризует позицию государства, которое, используя голод, выкачало у населения тонны ценностей.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное