Золото для индустриализации. Торгсин

В поисках валюты портовые торгсины расширяли список услуг: катание на катерах и мототрамваях, доставка пресной воды, разъездные катера-лари, прокат, экскурсии, билеты в театр, стирка белья, стрижка, ремонт тары и зарядка батарей. В документах несколько раз упоминалась продажа за валюту собак судовой команде – небольшой штрих к быту оторванных от дома моряков. Однако из-за фрагментарности этих услуг валютный доход оставался низким. Снабжение горючим, маслами, лесоматериалами, которое предлагал Торгсин, тоже не давало ощутимого эффекта. Иностранные суда отказывались от них из-за высоких цен, превышавших как советские цены экспорта этих товаров, так и цены на них в иностранных портах.

Торгсин предлагал и валютные похоронные услуги для моряков. Одна история особо привлекает внимание как квинтэссенция конфликта революционных идеалов с реалиями валютного экстремизма. Она замечательно выражает сущность Торгсина. Случай произошел в 1934 году и разбирался в НКВД. На турецком пароходе убился матрос. Капитан парохода заказал доски, «мануфактуру» и другие предметы, чтобы похороны прошли «по турецкому обряду». Советские моряки по инициативе интерклуба решили политически грамотно проводить своего товарища по классу: они оплатили оркестр, венки и знамена. Руководство же портового торгсина видело в похоронах лишь возможность заработать валюту. В счет капитану были включены не только заказанные им товары, но и стоимость земли и даже оркестра, уже оплаченного интерклубом. По сообщению местного отдела НКВД, при предъявлении счета капитану «произошла безобразная торгашеская сцена». Капитан протестовал, ссылаясь на то, что земля была предоставлена бесплатно и что «по обряду мусульман с оркестром нельзя хоронить». Торгсин торговался, пытаясь получить деньги за революционную музыку и советскую землю. После того как Торгсин заявил капитану, что деньги насильно вычтут из фрахтовых сумм, он вынужденно заплатил за революционные атрибуты. Дело, однако, обернулось политическим скандалом, потому что возмущенные турецкие моряки написали в газету, а турецкое пароходное начальство обратилось в Наркомат иностранных дел СССР.

В этой истории блюстителем чистоты революционных принципов выступил НКВД. По мнению начальника городского отдела НКВД, Торгсин «забыл», что советская торговля должна иметь идейно-политический характер, что она не могла быть просто средством зарабатывания денег, а призвана была проводить в жизнь классовые принципы, в данном случае – пролетарский интернационализм. Если Торгсин не мог взять на себя расходы по революционным похоронам, продолжал начальник городского отдела НКВД, то он хотя бы не должен был обворовывать свой интерклуб и заставлять капиталистов платить за революционную солидарность. Следует подчеркнуть, что сотрудник НКВД говорил не о порядочности в проведении сделки, а о политических принципах, ибо, по его мнению, «нельзя было капиталистическую торговую фирму заставлять платить деньги за церемонии… выражающие революционные стремления советских моряков» (выделено мной. – Е. О.)[838]. Дилемма, однако, состояла в том, что соблюдение идейно-политических принципов вело к ограничению валютного дохода. Погоня за валютой для нужд индустриализации требовала пересмотра революционных принципов. Построение социализма в СССР оборачивалось потерей чистоты классовой идеологии. История с похоронами турецкого матроса, как и попустительство проституции в портовых торгсинах – свидетельство идейной беспринципности Торгсина, который был слугой двух господ: служа делу построения социализма, он служил и капиталу. В этом смысле Торгсин, как в своем портовом хозяйстве, так и в своих общих принципах работы являлся предательством идей революции. Это заключение особенно важно потому, что Торгсин был не частной лавочкой, а государственным предприятием.