Золото для индустриализации. Торгсин

Приемка золота производится кассиром Госбанка, но каждый день золото в банк не сдается, а собирается по 10 дней и хранится в магазине Торгсина в несгораемом сундуке, который запирается очень плохо и по заявлению кассира при таком запоре, золото может уплыть. Золото шлих принимается разных проб, ссыпается в коробочки из-под папирос. Есть случаи россыпи шлиха и смешения проб… Учет и отчетность в очень плохом состоянии, товары не учтены по ассортименту, количественно, а по группам и в суммах. Товары на складе и холодильнике бухгалтерски совсем не учитываются и на 1.11 Хабаровское Отделение не знает, сколько и каких товаров оно имеет у себя. Документы хранятся безобразно. Часть (денежн.) – у бухгалтера на дому, часть – в конторе Уполномоченного НКВТ и часть – на окне магазина[1160].

Похожее положение было и в Благовещенске[1161]. А вот описание торгсина в Никольск-Уссурийске:

Магазин Торгсина не имеет хороших запоров или даже дверей. Запирается замочком и печатается сургучем, так что в любой момент может постичь несчастье. … Приемка золота производится зав. магазином на его доброе усмотрение (не спец. по золоту), золото собирается по две недели и больше и хранится в магазине в маленькой выданной Госбанком (шкатулочке)… Потом собранное золото везется во Владивосток без всякой охраны и без печати, что создает также угрозу к хищению[1162].

В арсенале у работников Торгсина были и другие методы выживания и обогащения. Уже после Торгсина в годы брежневского застоя, в валютных «Березках»[1163] одним из основных способов махинаций была двойная касса. Работники «Березки» покупали на свои деньги товар в обычной торговой сети, а потом перепродавали его за валюту в своем магазине[1164]. Будучи уверена, что «двойная касса» появилась задолго до «Березки», я искала ее описание в материалах Торгсина и наконец-то нашла. Управляющий Узбекской республиканской конторы в числе прочих правонарушений привел случай, в котором работники лабаза и мясного отдела торгсина на свои деньги скупали мясо, ворованное с местного мясокомбината, а затем перепродавали его в Торгсине за золотые рубли[1165].

Массовым способом самоснабжения в советской системе было мелкое воровство. Люди, воровавшие на работе или «с работы», даже получили специальное название – «несуны». Работники Торгсина украдкой подъедали его запасы на работе, особенно штучный, фасованный товар, «варили обеды из отходов», «стреляли» торгсиновские папиросы, распивали вино в кладовке, устраивали чаепития с торгсиновскими «конфектами» (списки уволенных пестрят подобными случаями). Что могли уносили домой, благо дело, сторожа с осени 1932 года были свои, гражданские, часто сами входили в долю. Кто-то нес домой в кармане пару шоколадных конфет, яблоко, «три французские булочки (маленькие)», кто-то – товар покрупнее: мороженую рыбу, ветчину и сыр, опоясывался метрами торгсиновских тканей. При «личном досмотре» в одном из магазинов в Ленинграде у уборщицы, например, нашли две устрицы[1166]. Другой пример из акта инспекции: «8 апреля в 11 часов утра рабочий товарищ Коробков Егор Никитович (работал в универмаге № 8) был задержан с поличным. В сумке обнаружено 2,5 кг кускового сахара, 600 г сливочного масла и 1 распечатанная коробка папирос „Стормонг“»[1167].

Администрация магазинов пыталась бороться с «несунами». «Отряды легкой кавалерии» – Гражданская война закончилась, но ее образы сохранились – проводили неожиданные проверки шкафов-раздевалок, где хранились личные вещи сотрудников, а также обыскивали людей при выходе с работы[1168]. Интересная сцена описана в документах ленинградского торгсина. Потерпевший некто Тумасов жаловался заместителю управляющего Ленинградской городской конторы: