Читаем Золото для индустриализации. Торгсин полностью

Документальный состав архивных фондов региональных контор Торгсина отчасти отражает структуру центрального фонда его Правления. Там есть директивные документы правительства и руководства Торгсина, которые рассылались на места, а также текущие материалы, которые конторы собирали по требованию Правления. Фонды региональных контор, взятые в отдельности, не могут показать общую картину по стране, но они превосходят материалы Правления по количеству документов, детальности и масштабу показа работы Торгсина в данном регионе. Иными словами, материалы центрального архива Правления позволяют увидеть целое, тогда как региональные архивы его контор показывают частное и особое, присущее конкретному региону.

Трудно назвать центральное партийное или государственное ведомство первой половины 1930-х годов, которое не участвовало бы в работе Торгсина. Политбюро и Совнарком, промышленные, торговые и финансовые наркоматы, банки, суды, комиссии партийного и государственного контроля, дипломатические службы, ОГПУ/НКВД и многие другие организации внесли свою лепту в работу Торгсина и сами испытали его влияние. Эта книга рассказывает историю Торгсина в системе многосторонних и взаимозависимых связей партийных, государственных и общественных организаций. Для этого использованы многие, в том числе уникальные и ранее недоступные документы, сохранившиеся в центральных архивах России: материалы особых папок заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) и советского правительства, наркоматов внешней торговли и финансов, Государственного банка и золотодобывающей промышленности СССР и др.

В архивах Политбюро и Совнаркома прежде всего важны директивные документы, которые определили параметры деятельности Торгсина и его взаимоотношения с другими организациями, а также материалы рассмотрения руководством страны валютных вопросов, проблем развития золотодобывающей промышленности, экспорта и импорта. Архивы руководящих органов партии и правительства были использованы и в написании биографий «красных директоров» Торгсина, их замов, а также руководителей Наркомата внешней торговли.

Особое значение для этой книги имели документы Наркомата внешней торговли, в чьем ведомстве находился Торгсин. Наркомвнешторг непосредственно регулировал и контролировал деятельность Торгсина. Проведенная архивная работа показала, что состав фондов Наркомвнешторга и торгсиновского Правления во многом дублируют друг друга. Наркомат и Торгсин сохраняли у себя экземпляры директивных, отчетных и текущих материалов, которые направляли друг другу. Однако найти торгсиновские документы в фонде Наркомвнешторга довольно трудно, так как они «распылены» и перемешаны с тысячами других, не имеющих отношения к Торгсину. В книге использована валютная статистика Наркомвнешторга: показатели общего товарного экспорта и импорта СССР, а также деятельности наиболее значимых экспортных объединений, добывавших валюту для страны. Эти материалы, в частности, позволили показать одну из главных причин появления Торгсина – резкий дисбаланс внешней торговли, при котором расходы на промышленный импорт значительно превышали валютные доходы от экспорта сельскохозяйственной продукции и сырья.

Торгсин был валютным предприятием и работал в тесном взаимодействии с центральными валютными ведомствами, Госбанком и Наркоматом финансов СССР. Из архивных фондов этих учреждений в книге использованы документы, которые регулировали валютные отношения в стране и определили степень валютной свободы и несвободы организаций и общества, а также данные о золотовалютных резервах СССР и его внешних долгах. Быстрое исчерпание золотого запаса Российской империи, который унаследовали большевики; начало индустриального рывка при пустых золотых кладовых и стремительный рост валютных долгов по промышленному импорту – все эти факторы сделали появление Торгсина неизбежным. Материалы Госбанка СССР о скупке у населения и продаже ему иностранной валюты и золотых монет в годы нэпа позволили показать один из основных источников накопления валютных ценностей у людей. Спустя всего несколько лет после развала нэпа правительство изъяло эти ценности через Торгсин. Огромное значение в этом исследовании имели материалы Госбанка и Наркомфина о выполнении валютных планов советскими экспортными организациями, которые позволили сравнить работу Торгсина с такими основными добытчиками валюты, как Экспортхлеб, Экспортлес и Экспортнефть. В дополнение к данным Наркомвнешторга, в книге использованы и материалы из фондов Госбанка и Наркомфина о валютном эффекте советского товарного экспорта и импорта.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное