Читаем Золото для индустриализации. Торгсин полностью

Однако вскоре, видимо, его революционный пыл поостыл. После двух арестов (1906, 1908) и кратковременного пребывания в Либавской тюрьме Сташевский в 1909 году уехал за границу. В самом факте эмиграции не было бы ничего особенного – в период реакции и спада революционного движения в России многие социал-демократы, включая Ленина, находились за границей, – но Сташевский в эмиграции подзадержался, пропустив и Февральскую революцию, и октябрьские дни. Несмотря на то что формально до 1912 года он продолжал состоять членом СДКПЛ, никакой информации о политической работе Сташевского в эмиграции в его личном деле нет. Чем же он занимался за границей?

До 1914 года работал в Париже на красильной фабрике Гиршовича, где вырос от чернорабочего до мастера меховщика-красильщика. Затем переехал в Лондон и до октября 1917 года работал там мастером-красильщиком в компании «Фрэнчфэр» (видимо, «French Fur» – «Французские Меха»)[363]. Многолетний опыт работы на меховых производствах Парижа и Лондона буквально оказался на вес золота. Знания, полученные в Европе, – технологии выделки и окраски мехов, рецептуры красителей и многое другое – Сташевский использовал в 1920-е годы, создавая советскую меховую промышленность. В отрасли даже ходило выражение «рецепты Сташевского». «Облагороженные» меха стали одной из основных статей советского валютного экспорта. Высоко ценимая в мире советская пушнина в определенной мере была результатом применения французских и английских засекреченных технологий, которые Советскому Союзу благодаря заграничному опыту Сташевского удалось получить бесплатно и без промышленного шпионажа. В середине 1930-х Сташевский опубликует двухтомный труд «Основы выделки и окраски мехов».

Сташевский вернулся из эмиграции в Россию в ноябре 1917 года. Большевики только что пришли к власти в Петрограде и в ряде других промышленных центров. Вначале он, видимо, осматривался, работал мастером на красильной фабрике «Шик» в Москве. Весной 1918 года Сташевский сделал решающие шаги: поступил на курсы красных командиров в Лефортове и вступил в партию большевиков. В Гражданскую воевал на Западном фронте и с лихвой окупил революционное бездействие в эмиграции: был уполномоченным «революционного правительства Литвы» в Двинске и Вильно; в занятом немцами Ковно был арестован и посажен в тюрьму, но через три недели освобожден и выслан. В начале 1919 года Сташевский, если верить его автобиографии, сформировал партизанский отряд, который возглавил под псевдонимом Верховский. Отряд влился затем в Красную армию. До начала 1921 года под той же фамилией Верховский воевал на Западном фронте комиссаром 3-й бригады Литовской дивизии, потом комиссаром 4-й стрелковой дивизии, а затем начальником разведывательного отдела Западного фронта. Был тяжело ранен и демобилизован. За боевые заслуги Сташевский получил золотые часы от ВЦИК «За храбрость в боях с белополяками» (Вильно, 1919) и орден Красного Знамени «за беспощадную борьбу с контрреволюцией» (1922). Был награжден и почетным оружием.

Сташевский, судя по его анкете, владел немецким, французским, английским и польским языками, долго жил за границей и Гражданскую войну закончил в разведке. Не удивительно, что после окончания войны партия направила его на «дипломатическую» службу. С января 1921 до июня 1924 года, формально состоя секретарем советского полпредства в Берлине, он фактически был одним из руководителей советской военной разведки в Западной Европе[364]. Пост резидента в Германии в силу относительной свободы для советских представителей, обеспеченной Рапалльским договором[365], считался в военной разведке в 1920-е годы самым важным. На него назначались люди, пользовавшиеся особым доверием.

Берлинский руководящий центр, созданный в 1921 году Сташевским и его соратниками, должен был объединить уже существовавшие агентурные группы и резидентуры в Европе, создать агентурную сеть в Германии и других европейских странах, а также подготовить условия для организации агентуры в США[366]. Помимо чисто разведывательных задач, через Берлинский центр, в обход запретов Версальского договора, шло нелегальное военное сотрудничество рейхсвера и Рабоче-крестьянской Красной армии. Сташевский отвечал за связь представителей двух армий и научно-технический обмен в военной промышленности. Так, он внес свой вклад в восстановление и наращивание военного потенциала Германии, о чем, вероятно, не единожды пожалел во время гражданской войны в Испании.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное