Золото друидов

Нет, Агнар слышал о подобном, но чтобы все было настолько цинично и мелочно. Конунг никогда не идеализировал тинги, но и подобного как-то не ожидал. Общее собрание — ха. Собрание-то собрание. Только вот язык не поворачивается назвать его общим. Кучка вождей собралась и решила, что все побережье будет делать этим летом. И ведь ладно бы они решали дело к общей пользе. Так нет, на первом месте здесь был самый что ни на есть шкурный интерес. И ради этого он проделал столь долгий путь? Никогда не любивший шумных сборищ Агнар почувствовал, как ему становится дурно от окружающего веселья. Дружинные прибрежных вождей пили, орали песни, смеялись над шутками друзей, не зная, что их судьба уже решена, и что многие из них не увидят следующей осени. Конунг почувствовал глухую ненависть и к воинам с их глупым смехом, нестройным пением, пьяным задором и нежеланием хоть как-то подумать о будущем. Но еще большую ненависть он почувствовал к их вождям, что за кувшином доброго вина сделали за своих людей столь тяготивший их выбор. Уж лучше бы он остался дома, чем участвовать во всем этом фарсе.

За размышлениями конунг не заметил, как приблизился к окраине лагеря. Здесь не было такого столпотворения, но все равно шума хватало. Основным его источником оказался костер слева, вокруг которого хайлали песни, сидя на корточках и пуская по кругу пузатый кувшин, уже и так изрядно перебравшие хирдманы. Судя по гортанному говору, скорее всего, хердаландцы. Краем глаза Агнар заметил, как один из воинов, опираясь на плечо товарища, с трудом поднялся и нетвердой походкой направился к нему. Конунг досадливо поморщился. Отнекиваться от очередных пьяных приглашений решительно не хотелось. Особенно, если кто знакомый. Конунг украдкой взглянул на еле волочащего ноги гуляку. Лицо оставалось в тени — хирдман шел спиной к костру — но все-таки что-то знакомое в нем было. Агнар остановился и тягостно вздохнул, сейчас начнется: «За Одина! За конунга! За Хердаланд!..» и ведь не пошлешь. Смертельно обидятся и будут потом всем рассказывать о чванливых викингах Согна.

Однако пьянчуга даже не смотрел на Агнара. Его изрядно шатало и, кажется, гораздо больше интересовали маячащие впереди кусты. Еще пара шагов и он пройдет мимо.

Внезапно хирдман метнулся к конунгу, выбрасывая вперед руку с ножом. Агнара спасло лишь въевшееся в кровь с многолетними тренировками ставшее подобным звериному чутье. Глаза еще видели как серебристая рыбка клинка, до поры скрытая запястьем, ныряет в ладонь нападающего, а тело уже рывком уходило в сторону, спасаясь от разящей стали.

Недостаточно быстро. Грудь обожгла резкая боль. В глазах на долю мгновенья потемнело.

«Пьяница» ударил еще раз. Ударил сильно и точно, практически без паузы, вновь метя в грудь. Конунг отшатнулся, каким-то чудом успел сблокировать тянущуюся к нему руку, сбивая в сторону и, пользуясь мгновеньем передышки, отпрыгнул назад. Они замерли в двух шагах друг от друга. Внезапно оказавшийся трезвее всех трезвых пьяница — в ладони чертит причудливые зигзаги острие клинка, и тяжело дышащий конунг — живот втянут, левая рука выставлена вперед, готовая к новой атаке, правая тянет из-за пояса рифленую рукоять. По левой половине груди течет что-то липкое и теплое.

— Эй ты, дерьмо свинячье!? Что творишь!? — У костра, наконец-то заметили, что с их другом происходит что-то неладное. С той стороны раздался топот.

Агнар выругался сквозь зубы. Остается лишь надеяться, что хердаландцы хотя бы попробуют разобраться в произошедшем, прежде чем начнут вымещать на нем пьяный гнев.

К его удивлению «пьяница», ястребом зыркнув в сторону друзей, процедил сквозь зубы короткое ругательство, развернулся и бросился к кустам, которые Агнар так опрометчиво посчитал его первоначальной целью.

Один из хирдманов, высокий и сухощавый, остановился около напряженного готового к новой схватке Агнара. Остальные тяжело протопали мимо, подобно разъяренным медведям вломившись в кусты.

Высокий поднял пустые ладони.

— Успокойся, конунг. Хоть все и произошло так быстро, но мы видели, что он кинулся первым и готовы подтвердить это.

Агнар неохотно сунул короткий клинок в ножны, но рука осталась лежать на поясе.

— У тебя кровь. — Агнар, молча кивнув, принял протянутую высоким тряпицу. Ткань быстро пропиталась красным.

Со всех сторон стекались привлеченные шумом люди. Звучали глупые вопросы, не менее глупые ответы и уж совсем глупые комментарии, обычные в тех случаях, когда никто ничего не знает, но все пытаются выглядеть осведомленными.

Вскоре со стороны кустов показались запыхавшиеся, исцарапанные, мрачные как волки после неудачной охоты хирдманы. От былой веселости не осталось и следа. Если их заподозрят в пособничестве нападавшему, не миновать серьезных разбирательств и ладно, если после этих разбирательств они не повиснут на ветвях священного дуба, да и в любом случае ссориться с далеко не последним из воинственных вождей Согна как-то не хочется.

— Ушел, дерьмо свинячье, — зло бросил один из воинов. — Растворился среди шатров, как клятая тень.

* * *