Золото Каралона

– Качество снимков отменное. Неделю трудился. Чем не угодил? – набросился он в полутемном коридоре на ответственного секретаря.

– Распоряжение главреда: старатели – это хищники.

– А почему порезали материал о дорожниках?

– Я сам ничего не понимаю, придется опять затыкать дыры приказами и постановлениями. Ты, Малявин, не кипятись. Радуйся, что зарплату платят. «Вечерку» вон вообще разогнали.

Иван не стерпел. Ворвался в кабинет главреда багрово-красный от возмущения.

– Что происходит! Почему вы зарезали мою статью?

– Акценты надо правильно расставлять. У вас, Иван Аркадьевич, всегда администрация виновата. А вы вникните, где взять бюджетное финансирование, если Москва задерживает очередной денежный транш. Вот и приходится использовать фонды. Тот же дорожный…

– Понятно, пусть Федоренко разбазаривает дорожный фонд. Вы ездили по трассе на Ягодный? Нет! Дорога без ремонта, техника гробится, Скорая помощь завалилась в кювет.

– Пишите. Анализируйте работу ДРСУ, но зачем вы огульно охаиваете уважаемого руководителя…

Иван молча выложил на стол копии писем на имя Федоренко от заместителей губернатора. Одно с просьбой выделить 12 миллионов на обустройство выставочного зала, другое на издание красочного альбома о перспективах развития области.

– Хорошо, я разберусь, – сказал главред, вытягивая вперед губы, словно обсасывал леденец.

Материал о Магаданском дорожном фонде напечатали в «Новой газете» в урезанном виде и прислали небольшой гонорар, который по старой традиции Иван тут же решил прогулять с редакционными товарищами в кафе «Песец» на Ленина, прозванном в обиходе «полный …ец».

Лев Семенович, так и не ставший главредом, откликнулся на приглашение неохотно и теперь тяготился молодежным застольем, где перебивают друг друга и хохочут до неприличия громко над очередным анекдотом. Ему хотелось поговорить с Иваном серьезно, урезонить, сказать, чтоб не нарывался. Он крутил перед собой граненую рюмку, дожидаясь, пока нальют следующую порцию водки, и тут же прикидывал, что, когда писали последнюю пулю, его, при двух тузах и длинной червовой масти, партнеры оставили без взяток не случайно. Подсадили. Тут, похоже, сговор с помощью неприметных жестов… Одновременно Лев Семенович вслушивался в звонкий голосок Светланы, выпускницы филфака, проработавшей в отделе писем несколько месяцев. Она не растеряла студенческой восторженности и, будучи неосведомленной, излишне усердно хвалила статью о дорожном фонде. Понизив голос – она сидела рядом с Малявиным бок о бок, – призналась, что посылает свои материалы в разные газеты, в ту же любимую «Комсомолку», а столичные пижоны даже ответить коллеге не хотят.

– Отошлешь рукопись, ждешь, волнуешься, а в ответ могильная тишина…

Иван посочувствовал, но не совсем искренне, потому что «Северный вояж» о дороге на Певек напечатала «Литературная газета». Он ждал, когда выйдет очередная публикация про Ванинский порт, где происходит развал и «беспредельщина», как высказался один из инженеров в ремонтных мастерских.

Малявин проводил Светлану до семейного общежития. Прямо у подъезда состоялся незатейливый поцелуй на прощанье, и легко мог бы напроситься в гости, но вспомнил, что рано утром поездка в Орчикан на вездеходе геологоразведчиков. Давно собирал материал, ждал случая совершить с ними вылазку на новое месторождение, поэтому на короткий миг замялся, придерживая холодную ладошку девушки в горсти, сказал:

– Ты же пригласишь в гости завтра?

– Ой, не знаю, ты такой свистун, Ваня. Привык девушкам мозг выносить.

Она явно обиделась и старалась этого не показать, но излишне пережимала с наигранным сарказмом. Он еще раз клюнул в холодные крепко сжатые губы и заторопился на Портовую, где жил в пятиэтажке времен развитого социализма в хорошо обставленной однокомнатной квартире. Совсем недавно поменял старенький холодильник «Полюс» на современный «Орск-9», в недрах которого покоился заранее припасенный кефир. Иван любил после застолья приложиться к холодному кефиру, ощущая, как уходит сухость во рту и мозг словно бы очищается от винных паров.

Едва открыл дверь в подъезд, в ноздри шибанул табачный дым, похоже, от «Примы», в голове сразу сработало: кого-то ждут? От удара по голове сумел увернуться, прижавшись к стене. Второй тяжелый удар зацепил плечо, руку. Перепрыгивая через ступени, рванул вверх по лестнице. Снизу крикнули:

– Еще вякнешь в газетенке – уроем!

Пересказал ситуацию Льву Семеновичу, и тот, не раздумывая, стал требовать, чтобы Иван написал заявление в милицию.

– Нельзя так оставлять. Я позвоню начальнику РОВД…

Он продолжал жить в той эпохе, когда звонок из редакции приводил в трепет любого служащего. Поэтому не поверил, что отказываются принять заявление, мотивируя тем, что нет оснований.

– Побоев нет? Нет. А угрозы к делу не пришьешь, – убеждал дежурный. – Я непременно позвоню участковому, пусть поспрашивает жителей подъезда…