Золото Каралона

В Якутске дома прячутся под огромными снеговыми шапками, на окраинах во дворах громоздятся квадратные глыбы разноцветных помоев, в небе висят дымные столбы от множества котельных, мороз утром прихватывает щеки и губы, но дворовые собаки, почуяв весну, сбились в стаи, носятся по улицам города с веселым визгом и лаем. Таксист по пути в аэропорт балаболит о наболевшем, о том, что механик за тормозные колодки, сволочь такая, потребовал денег… И всем дай, дай, словно червонцы на дороге валяются. Аркадий беспечно поддакивает. Командировка в Благовещенск на завод насосного оборудования кажется ему увеселительной прогулкой. По радио передали прогноз погоды: в Благовещенске днем выше ноля. Настоящая весна. Поэтому он взял с собой плащ с шерстяной подкладкой и ботинки, прикидывая, что полушубок и унты можно будет оставить в багажном отделении и налегке прогуляться по городу, когда подпишут накладные на отпуск товара, а то, что подпишут – в этом он не сомневается, имея хороший якутский презент…

Когда АН-24 тяжело с подсадом оторвался от взлетной полосы, взяв курс на юго-восток, сразу стало спокойнее. Передний ряд возле переборки в багажный отсек пустует. Цукан перебрался туда, ощущая неприятную тяжесть в голове и желудке, после загула в кафе «Ахтамар». Странный рейс, пассажиров всего-то человек десять, прикидывает он, умащиваясь на сиденьях в своем полушубке.

Проснулся от криков. В салоне бьются в истерике и вопят женщины. Их пытается успокоить молоденький бортмеханик, подсовывает под нос ватку с нашатырем.

– Что случилось?..

– Перебои с топливом. Идет проверка бортовых систем. Без паники, товарищи. Возможна вынужденная посадка…

Облачность мешает разглядеть землю. Но вот в прорехе меж туч мелькнула река, и самолет совершенно беззвучно взмыл вверх, огибая каменистый хребет, затем плавно пошел на снижение, под вопли женщин и матерщину мужчин. Заснеженный лесистый склон замелькал в иллюминаторе, следом оглушительный треск. От ударов оба кресло вырвало с корнем, по инерции вдавило в перегородку багажного отсека, нагромоздив сверху кучу вещей и тел пассажиров. Цукан на карачках выполз из под завала, испачкав ладони в крови. Увидел, что в задней части фюзеляжа зияет огромная дыра. Самолет переломился пополам, ударившись о склон сопки.

Глаза заволокло туманом, Цукан решает, что начался пожар, такое однажды видел в кино. Торопливо ползет через нагромождение кресел к пролому, без раздумий прыгает вниз. Словно пловец, выгребая руками, бредет в сторону от самолета, ожидая взрыва топливных баков. Метрах в ста вверх по склону, взвивается вверх огненный столб, следом ударная волна накрывает, вжимает в снег, как когда-то при артобстрелах. Следом еще один столб пламени. Снег плавится и шипит, в небо поднимаются клубы пара и дыма.

Самолет проломил на пологом склоне сопки длинную просеку. От ударов об сосны срубило оба крыла вместе с двигателями и бензобаками, отбросив назад. Корпус переломился. Словно огромная серебристая рыбина с большими рваными ранами самолет распластался в речной долине, прижатый с запада покатыми забайкальскими сопками. Огонь буйствует недолго, оголив юго-восточную боковину сопки и вскоре стихает, прибитый снежной метелью.

Цукан лежит на спине, осыпаемый мартовским снегом, неимоверно болит левая часть тела, ухо распухло. Едва поднялся, сразу заштормило, как после водки. Он ждет, что кто-то выберется из самолета или хотя бы позовет на помощь, тогда, пересиливая боль, пошел бы помогать… Но никто не кричит, не ругается, только там, вдали, трещит огонь, пожирая облитые керосином деревья. Он сидит на корточках, пытаясь восстановить диоптрию, избавиться от тумана в глазах, и подступающей тошноты. Прикладывает к полыхающему уху ком снега, обтирает лицо, становится легче.

«Шапку пыжиковую потерял, когда выбирался. Почти новая», – промелькнуло и ушло. Эта шкурная мысль слегка развеселила: «Шапку ему, дураку, видишь ли, жалко».

Кабина пилотов от удара об деревья развалилась, обнажила рваный металл, патрубки, жгуты проводов. Командир внешне не пострадал, он продолжает тянуть на себя рычаг набора высоты, чтобы самолет не клюнул носом в землю. Его голова завалилась назад, переломленная в шейных позвонках. У второго пилота лица нет, вместо него жуткое месиво с проломом на лбу. Убедился, что у обоих пульса нет. Из кабины пилотов пролез в багажный отсек, затем в салон.

– Есть кто живой?